Готландский бой

Текущая версия на 06:36, 9 декабря 2020

Готландский_бой

Германский минный крейсер Albatros, выбросившийся на берег после боя с русскими

ТВД	Балтийское море
Место	недалеко от о.Готланд
Период	Первая Мировая война
Характер сражения	Локальное сражение
Итог	Победа России. Бегство немецкого флота.

Противники

Германия

Российская Империя Союзники: Великобритания

Командующие силами сторон

Йоханнес фон Карф

Михаил Бахирев

Силы сторон

1 броненосный крейсер, 2 бронепалубных крейсера, 1 минный заградитель, 7 миноносцев. Не принимали участие в сражении: 2 броненосных крейсера

3 броненосный крейсер, 2 бронепалубных крейсера. Дополнительно: Британская подводная лодка E9 Не принимали участие в сражении: 9 эсминцев

Потери

минный заградитель «Альбатрос» уничтожен, броненосный крейсер «Принц Адальберт» торпедирован, броненосный крейсер «Роон» легко повреждён. 37 убитых, 55 раненых.

броненосные крейсера «Рюрик» и «Баян» легко повреждены. 19 раненых (1 скончался)

Общие данные

Морской бой у шведского острова Готланд между русской 1-й бригадой крейсеров и (5 крейсеров, 9 эсминцев) под командованием контр-адмирала М.К. Бахирева и отрядом германских кораблей (3 крейсера, 7 эсминцев и 1 минный заградитель) 19 июня 1915 г. Бой носил характер артиллерийской дуэли между русскими и германскими кораблями. В ходе перестрелки немцы потеряли 1 минный заградитель «Альбатрос». Он получил сильные повреждения и, объятый пламенем, выбросился на шведский берег. Там его команда была интернирована. Затем произошло столкновение со второй группой немецких кораблей (крейсера «Роон» и «Любек»). С ними вступили в бой крейсера «Баян», «Олег» и подошедший вскоре к ним на помощь крейсер «Рюрик». Получив повреждения, немецкие корабли прекратили огонь и вышли из боя. Готландский бой знаменит тем, что в нем русский флот впервые использовал для ведения огня данные радиоразведки.

Характеристики участвующих сторон

Русские корабли

Немецкие корабли

Ход сражения

Боевая встреча российской и германской крейсерских эскадр у острова Готланд произошла случайно. Правда, адмирал Бахирев знал о приближении противника и готовился к бою. Зато для германского «2-го флагмана» — коммодора Карфа — появление из мглы четырех больших русских крейсеров стало полной неожиданностью. Карф возвращался из очередной минно-заградительной операции в северной части Балтийского моря, выполнив «задачу VII», как она именовалась в боевых документах германского флота. Для решения этой задачи коммодор, имея брейд-вымпел на быстроходном легком крейсере «Аугсбург», вместе с крейсером «Любек» и двумя эскадренными миноносцами утром 18 июня 1915 года вышел из занятой немцами Либавы. Вскоре, находясь почти на широте Эстергарна — поселения на Готланде,— Карф встретил полосы тумана и разминулся в назначенном месте рандеву с броненосным крейсером «Роон», минным заградителем «Альбатрос»* и пятью эскадренными миноносцами, вышедшими накануне из Нейфарвассера в устье Вислы.

Только в новом месте встречи — вблизи Фарэ у северной оконечности Готланда германские корабли соединились и направились к острову Богшер — району минной постановки. Начало лета 1915 года на Балтике выдалось холодным: температура воды утром 19 июня у Готланда составляла около 10°С, воздуха — не поднималась выше 12°С. Над морем стлался туман, а когда он рассеивался, то горизонт оставался во мгле и дальность видимости не превышала 50—70 кабельтовых. Но такая погода была только на руку немцам: она обеспечивала скрытность постановки мин. И «Альбатрос», действительно, без помех выставил 160 мин четырьмя отдельными банками к северо-востоку и северо-западу от Богшера. При этом Карф на «Аугсбурге», крейсируя поблизости, непосредственно прикрывал заградитель, а «Роон» и «Любек» маневрировали южнее, обеспечивая поддержку. В 22 ч 30 мин последняя мина полетела за борт, и «Аугсбург» с «Альбатросом» направились на рандеву с кораблями группы поддержки. Через три часа германская эскадра собралась вместе для возвращения в базы, и Карф не преминул послать победное радиодонесение: «Задача VII выполнена. Неприятелем виден не был. Нахожусь в 1 час в квадрате 020 е. Курс 190°, скорость 17 узлов».

Германский коммодор не подозревал, что упомянутый им «неприятель», причем со значительными силами, в это самое время находился как раз между его эскадрой и желанными базами. Да, минная постановка прошла незамеченной. Зато радиограмма Карфа была принята не только «1-м флагманом» Разведывательных сил Балтийского моря контр-адмиралом Гопманом в Нейфарвассере, но и радиостанциями противника.

По случайному стечению обстоятельств российский Балтийский флот именно 18—19 июня 1915 года проводил наступательную операцию. Ей непосредственно предшествовали безрезультатная бомбардировка немцами Виндавы, сопровождавшаяся перестрелкой между германскими крейсерами и русскими эскадренными миноносцами, и получение агентурных сведений об ожидаемом 18 июня императорском смотре германского флота в Киле. Зная, что находившиеся у Виндавы крейсеры вернулись в Либаву, и предполагая сосредоточение основных сил германского флота для смотра, штаб командующего российским Балтийским флотом разработал план набеговой операции своих крейсеров на Мемель. Инициаторами набега выступили старший офицер штаба лейтенант А.А.Сакович и 2-й флагманский минный офицер старший лейтенант И.И.Ренгартен. Детальный план операции разрабатывался под руководством флаг-капитана по оперативной части капитана 1 ранга А.В.Колчака и его помощника капитана 2 ранга М.Б.Черкасского. План был утвержден вице-адмиралом В.А.Каниным, недавно вступившим в должность командующего Флотом Балтийского моря после смерти адмирала Н.О.Эссена.

Цель операции согласно плану заключалась в следующем: «Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии, которое будет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассивным». Наряду с этой официальной, скорее, чисто политической целью, существовали и другие, сугубо военные. Вице-адмирал В.А.Канин продолжал традиции активных действий сравнительно слабого Балтийского флота, заложенные Н.О.Эссеном. Новый командующий стремился воспользоваться для наступления и нанесения ущерба противнику известной свободой в использовании крейсерско-миноносных сил, которой добился у Ставки и командования VI армии его предшественник. Наконец, по воспоминаниям бывшего флаг-капитана штаба С.Н.Тимирева, крупная демонстрация в тылу немцев служила «для отвлечения их внимания и сил от Рижского залива, что дало бы возможность выиграть время для завершения оборонительных работ при входе в Рижский залив».

Выполнение операции возлагалось на Отряд особого назначения во главе с начальником 1-й бригады крейсеров контр-адмиралом М.К.Бахиревым. Бомбардировку Мемеля должны были провести броненосный крейсер «Рюрик», крейсеры «Олег» и «Богатырь», эскадренные миноносцы VI дивизиона и «Новик». Для обеспечения этих ударных сил назначались линейные корабли «Слава», «Цесаревич», крейсеры «Адмирал Макаров», «Баян», дивизион «миноносцев II ранга» и «способные к выходу подводные лодки».

Обращает на себя внимание привлечение к операции линейных кораблей (хотя и самых старых и слабых), чего так добивался покойный адмирал Эссен, и подводных лодок. В действительности состав группировок оказался несколько иным, но все же «набег на Мемель» задумывался и проводился как крупная операция разнородных сил флота, развертываемых на обширном пространстве театра при мощном разведывательном обеспечении.

Выход кораблей из разных баз и пунктов от Ирбенского пролива до рейдов Люм и Пипшер планировался на 17—18 июня, бомбардировка Мемеля — на раннее утро 19 июня. При обнаружении противника, указывалось в плане, если отряд «окажется в выгодном положении... крейсеры вступают в решительный бой». Применение радиотелеграфа в операции регламентировалось специальной инструкцией, составленной И.И.Ренгартеном. В целях соблюдения скрытности радиообмена с полуночи 18 июня в действие вводились новый «Радио-свод — 1915 г.» и новая карта квадратов моря. «С момента выхода в море,— говорилось в инструкции,— как правило, всякое радиосообщение должно быть прекращено... Зато прием радио должен вестись тщательно». При встрече с неприятелем рекомендовалось «мешать телеграфировать».

Особое внимание уделялось сохранению в тайне замысла и сроков операции. Предписание с планом ее проведения адмирал Бахирев получил 17 июня, когда крейсеры начали непосредственную подготовку к выходу в море. Кроме начальника бригады, цель приготовлений была известна только самым доверенным лицам его штаба — флагманскому штурману старшему лейтенанту Н.Н.Крыжановскому и подпоручику по адмиралтейству Е.И.Максимову. «Добро» на выход и окончательные наставления комфлот передал через специально посланных на корабли офицеров своего штаба: на крейсер «Адмирал Макаров» в распоряжение Бахирева прибыл капитан 2 ранга М.Б.Черкасский, а на Минную дивизию, находившуюся в Моонзунде,— старший лейтенант Й.И.Ренгартен, лейтенанты Е.В.Винтер и А.А.Сакович. Последний после инструктажа у начальника дивизии контр-адмирала П.Л.Трухачева отправился на эсминец «Казанец», один из семи кораблей назначенного в операцию VI дивизиона под командованием капитана 1 ранга Н.И.Паттона. Ренгартен убыл в Кильконд на острове Эзель, где находилась радио-пеленгаторная станция.

С согласия комфлота Бахирев брал с собой к Мемелю все пять крейсеров бригады, «Новик» и VI дивизион эсминцев. Накануне выхода он приказал вывести на позиции в устье Финского залива подводные лодки «Аллигатор», «Крокодил» и «Кайман». По приказанию адмирала Канина были направлены на позиции подводные лодки «Макрель» (к западу от Люзерорта) и «Окунь» (у Стейнорта), а английскую лодку Е-9, действовавшую у Стейнорта, перевели к Риксхефту — в район фарватера, которым пользовались германские корабли при выходе из устья Вислы. Линейные корабли «Слава» и «Цесаревич» в полной готовности к выходу переводились на рейд Севастополь вблизи острова Эре.

В 2 часа ночи 18 июня 1915 года адмирал Бахирев с крейсерами «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь» и «Олег» в охранении эсминцев «Боевой», «Внимательный», «Выносливый» и «Бурный» снялся с якоря на рейде Пипшер и 15,5-узловым ходом пошел на юг. Через три часа к отряду присоединился прибывший из Ревеля «Рюрик», который вступил в кильватер «Олегу», и командир отряда отпустил обратно миноносцы. Между тем выходившие из Моонзунда эсминцы Н.И.Паттона и «Новик» задержал туман, вынудивший их стать на якорь у острова Вормс. Около 6 часов утра и «Адмирал Макаров» вошел в полосу тумана. Бахирев принял решение бомбардировать Мемель вечером 18 июня и, считая, что эсминцы VI дивизиона не смогут догнать бригаду крейсеров, приказал им возвратиться, а быстроходному «Новику» действовать по плану. Последний, получив по радио координаты, курс и скорость крейсеров, около 13 часов сблизился с отрядом и занял место в кильватере вслед за «Рюриком».

Как раз вскоре после полудня 18 июня противники разошлись во мгле правыми бортами на дистанции не более 10—12 миль. До этого и русские, и германские корабли уже обнаружили себя интенсивным радиообменом, но взаимный радиоперехват донесений, отправленных станциями малой мощности, не позволял командованию обеих сторон разобраться в обстановке. Фактически же крейсерские эскадры противников оказались в тылу друг у друга и вероятность их боя увеличилась. При этом контр-адмирал Бахирев имел значительное общее превосходство в силах над коммодором Карфом. Сильнейший корабль последнего — «Роон» при хорошем вооружении был слабо бронирован (бортовая броня толщиной всего 100 мм) и по мощности защиты уступал «Рюрику» со 152-мм бронированием и, тем более, «Адмиралу Макарову» и «Баяну», имевшим 175-мм броню. «Рюрик» же, теоретически, своей артиллерией был опасен для всей германской эскадры. Правда, в тумане преимущество российских кораблей значительно снижалось, а сами крейсеры Бахирева могли при внезапной встрече стать легкой добычей семи германских эсминцев. Туман во многом снижал и боевые качества единственных вполне современных кораблей обеих сторон — «Аугсбурга» и «Новика».

К 18 часам российский Отряд особого назначения вошел в полосу особо густого тумана. Через десять минут, во время поворота на курс к Мемелю, «Рюрик» и «Новик», малопривычные к совместному плаванию в общем строю, разлучились с отрядом. Несмотря на то, что четыре шедших впереди крейсера бригады включили кильватерные огни и выбросили за корму специальные трещотки, командиры «Рюрика» и «Новика» так и не смогли соединиться с адмиралом. Бахирев, в свою очередь, посчитав рискованным подходить к Мемелю в тумане без надежной обсервации, отложил бомбардировку до утра 19 июня. Незадолго до полуночи на «Адмирале Макарове» определили место и вторично попытались вывести бригаду к Мемелю.

На этом пути адмирал не только в очередной раз встретил туман, но и получил важную информацию, которая изменила его планы. Радиоразведка флота, находившаяся в ведении контр-адмирала А.И.Непенина, запеленговала германские корабли, расшифровала радиограммы Карфа и перенесла информацию на свои карты квадратов. К 1 ч 45 мин на крейсере «Адмирал Макаров» были приняты два сообщения Ренгартена: «19.06 "Аугсбург" назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в кв. 377» и «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, кв. 339. Флаград*». Адмирал Бахирев принял обоснованное решение не рисковать подходить к Мемелю в тумане и не ждать улучшения видимости, а попытаться выйти в район вероятного местонахождения неприятельских крейсеров. Он назначил курс N0 10°, на который и повернули крейсеры отряда, извещенные о повороте «радиотелеграммами малой мощностью». Это случилось в 3 ч 00 мин, когда на флагманском крейсере окончательно убедились в том, что «Рюрик» и «Новик» скрылись в тумане.

Вскоре после 5 часов 19 июня Бахирев получил очередное сообщение флаграда: На самом деле бригада маневрировала почти 20-узловым ходом — простейшим и наиболее выгодным для стрельбы способом — по боевой локсодромии. После боя Бахирев, очевидно, хотел придать своим тактическим замыслам больше блеска, что и нашло отражение в его донесении, а ранее — в вахтенном журнале «Адмирала Макарова».

В действительности, коммодор Карф уже в самом начале боя принял правильное решение бросить «Альбатрос» и попытаться спасти «Аугсбург» и миноносцы. «Аугсбург» полным ходом вырвался вперед и с 7 ч 35 мин начал уклоняться влево, собираясь проскочить под носом у противника. «Альбатросу» Карф приказал войти в шведские территориальные воды. Эсминцы по инициативе начальника дивизиона, находившегося на О-135, собрались вместе и пытались выйти в атаку, а потом поставили дымзавесу. Она на время закрыла «Альбатрос», а демонстрация атаки не имела успеха: русские не отвернули, хотя и открыли интенсивный огонь из 75-мм («Адмирал Макаров» и «Баян») и 152-мм («Богатырь» и «Олег») орудий. На русских кораблях даже заметили следы торпед, которых в действительности немцы не выпускали. Германские эсминцы прекратили имитацию атаки и направились вслед за «Аугсбургом», который примерно в 8 ч 00 мин пересек курс «Адмирала Макарова» на дистанции более 50 кабельтовых. Эсминцы подходили к противнику не ближе 33—38 кабельтовых. Командиру «Альбатроса» оставалось только форсировать скорость в надежде достичь близких берегов Готланда. В ход пошла и тевтонская хитрость — радиостанция минного крейсера передала на немецком языке открытым текстом: «Прошу выслать в атаку подводные лодки». Но эта дезинформация не имела успеха.

Адмирал Бахирев в 8 ч 00 мин приказал дать сигнал второй полубригаде «действовать по усмотрению». Командир «Богатыря» капитан 1 ранга Д.Н.Вердеревский немедленно повернул влево, но не для погони за «Аугсбургом», а для преследования мнимого «Ундине», «чтобы не дать уйти на М». Этот маневр был впоследствии одобрен флагманом, считавшим, что погоня могла привести только к разделению сил без надежды догнать быстроходный крейсер. Описав полукруг, «Богатырь» и «Олег» с 8 ч 10 мин возобновили огонь по вышедшему из дымзавесы «Альбатросу», который вскоре получил тяжелые повреждения и понес потери в людях.

Несколько ранее на «Альбатрос» перенес огонь и «Адмирал Макаров», «Баян» же не сразу последовал его примеру: всплески от падения снарядов трех крейсеров и так различались с большим трудом. По немецким данным, первый снаряд поразил «Альбатрос» в 8 ч 20 мин и взрыв разворотил корму заградителя. К этому времени «Аугсбург» и миноносцы окончательно скрылись во мгле в южном направлении.

В течение 10—15 минут на дистанциях 40—45 кабельтовых русские крейсеры буквально изрешетили своего небронированного противника. На «Альбатросе» через подводную пробоину в корме один из отсеков затопила вода, нарастал крен на левый борт. Другие снаряды разрушили полубак, штурманскую рубку и мостик, где ранее был ранен командир заградителя. Сбитая фок-мачта полетела за борт.

В течение 10 минут «Альбатроса» обстреливал и «Баян», который по сигналу «отрезать неприятеля с зюйда» склонился влево. В то же время «Адмирал Макаров» повернул к северу и перевел бой на левый борт. По наблюдениям с русских крейсеров «Альбатрос» около 8 ч 45 мин, потеряв управление, описал две полные циркуляции — как раз при входе в шведские территориальные воды у Эстергарнхольма. И все же германскому командиру, управляясь машинами, удалось направить подбитый заградитель в пролив между островами Эстергарн и Готланд и в 9 ч 12 мин выброситься на шведский берег.

Русские крейсеры прекратили огонь между 8 ч 30 мин («Баян») и 9 ч 07 мин («Олег»), «Альбатрос» — в 8 ч 45 мин, якобы уважая шведский нейтралитет. На самом деле германский флот обычно все вопросы, связанные с сохранением нейтралитета, решал по праву сильного, и немцам было бы наивно ожидать, что противник уйдет, не убедившись в том, что его поверженная жертва плотно сидит на берегу. «Богатырь» и «Олег» уже после команды «дробь», не стреляя, вошли в шведские территориальные воды. Их командиры увидели, что, как они впоследствии докладывали командованию, «крейсер "Ундине" с креном выкинулся на берег» и, следуя за флагманским кораблем, направились на север. Карф на «Аугсбурге» все это время благоразумно держался в 50— 70 кабельтовых южнее и, по его донесению, даже стрелял по «Адмиралу Макарову», но на русских кораблях этого не заметили.

Первая фаза боя, закончившаяся фактически полным выводом из строя «Альбатроса», проходила при неблагоприятной видимости. Это отрицательно сказалось на стрельбе русских крейсеров.

На результативности стрельбы сказалось также сосредоточение огня всех четырех кораблей на «Альбатросе». Отчасти это оправдывалось стремлением быстрее уничтожить противника, не дав ему укрыться у Готланда, а также тем, что минный заградитель во ' мгле приняли за крейсер «Ундине». Ответный огонь германских кораблей (сделавших не менее 500 выстрелов) дал одно попадание 88-мм снарядом в крейсер «Адмирал Макаров». Его осколки повредили 75-см прожектор и тяжело ранили комендора Д.И.Белоусова. На «Альбатросе» потери в людях составили 82 человека, из которых один офицер и 26 нижних чинов погибли, а четыре ' офицера и 51 матрос были ранены. Сам же минный заградитель и его экипаж шведские власти интернировали* до конца Первой мировой войны, и он выбыл из участия в военных действиях.

Преследуя «Альбатрос», адмирал Бахирев радировал на «Рюрик», который перед этим показал свое место юго-восточнее бригады: «Вступить в бой с неприятелем, квадрат 400» (у Эстергарна.—Авт.). Командир «Рюрика» капитан 1 ранга А.М.Пышнов, увеличив ход до 20 уз, направился к месту боя, куда и прибыл примерно через час — в 9 ч 45 мин. «Не видя неприятеля», Пышнов предположил, что «бригада гонит его на М», и повернул на курс 30°. Командир «Новика» капитан 2 ранга М.А.Беренс, потеряв «Рюрик» в тумане, с полуночи 19 июня действовал самостоятельно и после безрезультатных поисков отряда пошел к Ирбенскому проливу, где еще до полудня стал на якорь.

Таким образом, Бахиреву и после первой встречи с противником не суждено было соединить свои силы. «Адмирал Макаров» и три других крейсера постепенно отходили от Эстергарна в северо-восточном-направлении. По радио Бахирев доложил комфлоту: «После боя, получив повреждения, неприятельский крейсер выбросился на берег по остовую сторону острова Готланд за маяком Эстергарн. Считаю полезным послать подводную лодку к месту аварии». Сам же адмирал, выстроив бригаду несколько необычным образом, в 9 ч 50 мин решил «продолжать путь к Финскому заливу». Впереди шел «Богатырь», за ним в кильватере «Олег», немного отстав от последнего, — «Адмирал Макаров», за которым несколько восточнее следовал «Баян».

Почти одновременно справа позади траверза из мглы показались шесть дымов, вскоре опознанные как «Роон», «Аугсбург» (на самом деле — «Любек») и четыре миноносца. В 10 ч 00 мин «Роон» с дистанции около 75 кабельтовых открыл огонь по ближайшему к нему «Баяну» четырехорудийными залпами из 210-мм орудий. «Любек», шедший немного впереди «Роона», тоже начал стрелять по головным русским кораблям.

Командир «Баяна» капитан 1 ранга А.К.Вейс немедленно приказал поднять стеньговые флаги, и крейсер ответил противнику залпами из 203-мм орудий с прицелом на 62—64 кабельтова. Один из первых снарядов повредил на «Рооне» радиоантенну, лишив германский крейсер радиосвязи до конца боя. По свидетельству бывшего на «Баяне» в бою П.В.Лемишевского, капитан 1 ранга Вейс «все время зигзагировал на курсовом угле 90°, что сильно влияло на ВИР (величину изменения расстояния.— Авт.)», поэтому залпы «Роона», идеальные по целику, не давали накрытий. И все же один 210-мм снаряд попал в «Баян», пробив борт и верхнюю палубу в средней части корпуса. Осколки снаряда повредили вторую дымовую трубу, командный камбуз, станок 75-мм орудия в батарее и некоторые другие устройства. Комендор Никита Медведев и горнист Степан Синяк получили легкие ранения.

На огонь «Любека» ответил крейсер «Олег» под командованием капитана 1 ранга А.М.Веселаго. Сделав несколько залпов по «Роону» и отметив накрытие, артиллеристы «Олега» перенесли огонь на «Любек», стреляя на предельном угле возвышения 152-мм орудий. «Любек», принятый Веселаго за однотипный «Бремен», в свою очередь, обстрелял «Олега». Дуэль этих двух кораблей окончилась безрезультатно: расстояние между ними — не менее 70 кабельтовых — превышало дальность стрельбы и российского, и германского крейсеров. После интенсивного обмена недолетными залпами огонь был прекращен с обеих сторон. Самый близкий недолет «Любека» наблюдался на расстоянии 1,5 кабельтова.

В 10 ч 25 мин командир «Роона» начал склоняться вправо, а вскоре повернул на обратный курс. Его примеру последовали «Любек» и эсминцы, которые и не пытались выйти в явно бесполезную и опасную атаку. Бой прекратился, и противники скрылись друг от друга в туманной мгле.

В данной обстановке старший из германских командиров поступил совершенно обоснованно: он сражался с превосходящими силами противника, которые увлекали его на север, где могли оказаться другие русские корабли. Менее оправдано пассивное поведение адмирала Бахирева, имевшего почти двукратное превосходство в весе бортового залпа и четыре крейсера против двух у немцев. Российский флагман вместо решительной атаки противника фактически только отбивался от него, и то частью сил: «Адмирал Макаров» и «Богатырь», выпустив по нескольку снарядов, явились скорее зрителями боя, чем его участниками.

Отступая на север, Бахирев учитывал три обстоятельства, удержавшие его от сближения с противником. Первое — возможное присутствие к юго-востоку вражеских подводных лодок, одну из которых «Богатырь» якобы обнаружил в 9 ч 35 мин и сигналом предупредил бригаду. Второе — перехваченная неясная германская радиограмма, которая позволяла сделатъ вывод о присутствии броненосной эскадры противника в районе Готска-Сандэ — то есть к северу (!) от места боя. На самом деле ни подводных лодок, ни крупных кораблей германцев поблизости не было. Зато адмирал знал совершенно точно, что в первом бою «Адмирал Макаров» израсходовал 61% боекомплекта 203-мм снарядов. Это и удержало его от сосредоточенной полубригадной стрельбы по «Роону», который к тому же предположительно мог получить поддержку с севера. Вскоре после начала боя Бахирев, пытаясь присоединить «Рюрик», указал ему курс 40° от маяка Эстергарн, а еще через десять минут радировал Пышнову: «Вступить в бой с крейсером «Роон» в квадрате 408». Вскоре последовало и приказание командиру «Славы» капитану 1 ранга С.С.Вяземскому: «"Славе" и "Цесаревичу" выйти на подцержку к банке Глотова».

Таким образом, считая возможным присутствие поблизости вражеских подводных лодок и броненосцев, адмирал Бахирев отходил в базу, вызывая на помощь линейные корабли (под охраной миноносцев) и наводил сильнейший в отряде «Рюрик» на группу «Роона».

В тактическом отношении вторая фаза боя интересна только с точки зрения точности стрельбы. «Роон», выпустив, по наблюдениям с русских кораблей, семьдесят два или семьдесят шесть 210-мм снарядов, добился одного попадания (1,31%). Если повреждение антенны засчитывать за попадание, то точность стрельбы «Баяна» составила 2,5%, так как он сделал до 20 двухорудийных залпов из 203-мм орудий. Можно считать, что эффективность артиллерии противников была примерно одинаковой и невысокой из-за маневров «Баяна» и условий видимости. Приказав «Баяну» вести бой с «Рооном», адмирал Бахирев одновременно распорядился прекратить стрельбу с «Адмирала Макарова» для сохранения «на всякий случай» оставшихся 203-мм снарядов. Утверждение К.Г.Люби о заклинивании обеих башен «Адмирала Макарова», содержащееся в его воспоминаниях, не подтверждается вахтенным журналом флагманского крейсера.

Получив приказание «вступить в бой», капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал повернуть на центр квадрата 408. Уже через восемь минут справа по ходу показались дымы, а вскоре во мгле проступили контуры трех кораблей, ближайший из которых — трехтрубный — сделал опознавательный сигнал.

Это был «Любек», принявший вначале своего грозного противника за «Новик» (сигналыцики обнаружили «тонкие мачты») и продолжавший сближение. Только в 10 ч 45 мин, когда дистанция сократилась до 60—66 кабельтовых, командир германского крейсера понял свою ошибку и начал поспешный отход на зигзаге. В это время «Рюрик» открыл огонь по «Любеку» с дистанции 66 кабельтовых из носовых башен и 120-мм орудий, которые давали почти исключительно недолеты. Ответная стрельба «Любека» оказалась на редкость скорой и точной: один из его первых залпов упал у самого борта «Рюрика», близ носа, окатив водой весь полубак и мостик так, что носовые дальномеры временно вышли из строя. Между тем в 10 ч 50 мин второй крейсер противника, также отходивший во мгле к югу впереди «Любека», на «Рюрике» был опознан как «Роон». Капитан 1 ранга Пышнов приказал перенести огонь на главную цель. Впереди «Роона» держался коммодор Карф на «Аугсбурге», а правее — четыре эсминца X флотилии. Немцы, отстреливаясь, стремились как можно быстрее выйти из сферы огня «Рюрика», хотя тактично назвали свой маневр «незаметным уклонением». Огонь «Рюрика» по «Роону» на дистанции 76—82 кабельтовых не дал попаданий, но сильно затруднил недолетными падениями снарядов стрельбу своего противника. «Роон» также не добился успеха, зато «Любек» буквально засыпал своими легкими «гостинцами» русский крейсер. В «Рюрик» попало десять 105-мм снарядов, которые повредили палубу, дымовые трубы, офицерские каюты. Эти снаряды не смогли проникнуть в защищенные броней помещения, но газы от разрыва одного из них вызвали отравление прислуги 254-мм орудия носовой башни. Оно временно прекратило огонь, отравление получил и командир башни — лейтенант Г.А.Алексеев, оставшийся на боевом посту.

Попадания с «Любека», несомненно, снизили точность стрельбы «Рюрика», артиллеристы которого, казалось, наблюдали разрывы своих снарядов и пожар на «Рооне». Последний через 27 минут после начала боя повернулся кормой к своему противнику и вел огонь из одного 210-мм орудия.

Капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал держать прямо на «Роон», но в это время получил доклад об обнаружении справа, позади траверза, перископа подводной лодки. Уклоняясь, «Рюрик» резко повернул влево и прекратил огонь. Тревога оказалась ложной, но позволила противнику выйти из боя. В 10 ч 40 мин на мглистом горизонте виднелись лишь облака дыма от германских крейсеров. Командир «Рюрика» повернул на север.

Это его решение было вызвано также радиограммой адмирала Бахирева: «Опасатъся подхода неприятеля с юга». Эту радиограмму отправили, когда на «Адмирале Макарове» услышали канонаду — шум боя — и повернули было в ее сторону. Однако адмирал опасался, что немцы пытаются навести его крейсеры на свои превосходящие силы, и вскоре продолжил отход на соединение с линкорами.

В третьей фазе боя «Рюрик» выпустил сорок шесть 254-мм, сто два 203-мм и сто шестьдесят три 120-мм фугасных снаряда. На корабле оказались раненными девять матросов, из них матрос 1-й статьи Максим Шиянов скончался от ран. Еще семь человек из носовой башни отравились газами, но вскоре вернулись в строй.

Германские источники утверждают, что ни «Любек», ни «Роон» не получили прямых попаданий, хотя их палубы были засыпаны осколками от близких разрывов. По агентурным сведениям, полученным позднее штабом Балтийского флота, стрельбу русских кораблей противник в общем считал хорошей, но с преобладанием перелетов, от которых страдали верхние надстройки. Поэтому, в частности, участники боя с «Роона» отзывались о стрельбе, как о «слабой».

Русские снаряды немцы разделили на два типа. Один из них давал при разрыве крупные осколки, приносившие значительный материальный вред, а другой — взрывался «в пыль, оказывая потрясающее моральное действие и большую силу газов», но слабое местное воздействие. Например, на крейсере «Любек» подобный снаряд, попав в жилую палубу, силой взрыва снес целую переборку (по агентурным данным, полученным русским флотом во время Первой мировой войны). Газы отравляющего воздействия не оказывали, но вызывали сильную резь в глазах.

Флагманский артиллерист штаба Балтийского флота капитан 2 ранга Свиньин в свою очередь высоко оценивал качество стрельбы крупного калибра «Баяна» и «Рюрика» и считал неэффективным управление огнем 203-мм орудий «Адмирала Макарова». С формальной точки зрения, флагарт, очевидно, был прав. В то же время именно «Адмирал Макаров» добился большинства попаданий 203-мм снарядами в «Альбатрос».

Первый флагман германских разведывательных сил контр-адмирал Гопман ждал результатов операции в устье Вислы — вблизи Нейфарвассера. События в районе боя так и остались для него загадкой до возвращения Карфа, который не смог своевременно проинформировать своего начальника. С 8 ч 12 мин в течение 48 мин радисты на флагманском броненосном крейсере Гопмана «Принц Адальберт» приняли дезинформацию Карфа (адресованную русским) с приказанием крейсерам и II эскадре «отрезать» противника, «Альбатросу» же идти к шведскому берегу, а также доложить место, курс и скорость «Роона».

Несмотря на неясность обстановки, Гопман в полдень 19 июня вышел в море с крейсерами «Принц Адальберт» и «Принц Генрих» в сопровождении эскадренных миноносцев 5-138 и 5-139. Адмирал 17-узловым ходом спешил на север — на выручку коммодора Карфа. Предвидя такое развитие событий, российское командование направило к фарватеру у Риксгефта английскую подводную лодку Е-9 коммодора М.Хортона. Тот не оплошал: около 15 часов он, дождавшись подхода головного германского крейсера на дистанцию два кабельтова, выпустил две торпеды. Одна из них поразила «Принца Адальберта» под носовым мостиком. Тяжело поврежденный корабль с трудом удалось довести до Киля. Гопман был вынужден прекратить поход и заняться спасением своего флагманского крейсера. Командир Е-9 позднее наблюдал и возвращение в Нейфарвассер трех крейсеров Карфа, но в атаку выйти не смог.

Таким образом, минно-заградительная операция германского флота 18—19 июня 1915 года привела к потере ценного «Альбатроса», недавно переведенного на Балтику из Северного моря, и к выходу из строя флагманского крейсера Разведывательных сил. Высшее германское командование — адмиралы Бахман и принц Генрих Прусский — одобрило действия в бою командиров своих кораблей, но упрекнуло Гопмана и Карфа за разделение сил при неверном учете метеоусловий. Потерю «Альбатроса» отнесли на счет «плохой видимости и существовавшей до того времени, однако вполне обоснованной, недооценки противника».

Потери и итоги

Бой у Готланда и повреждение «Принца Адальберта» выявили несостоятельность германского оперативного планирования. Поход в северную часть моря сравнительно слабого отряда был спланирован Карфом и Гопманом без соответствующего обеспечения и прикрытия. План носил авантюрный характер, чем и воспользовался более искусный противник. Низкая организация и дисциплина радиосвязи в германском флоте не только демаскировали отряд Карфа, но и не позволили адмиралу Гопману разобраться в обстановке. Его запоздалый и одновременно поспешный выход «на выручку» младшего флагмана, который сражался неизвестно с кем, мог окончиться и хуже. Не очень быстроходные (21-узловые) германские крейсеры шли навстречу более мощным «Славе», «Цесаревичу» и «Рюрику», а теоретически не исключено, что и дредноутам типа «Севастополь».

В тактическом плане германские командиры, исходя из сложившейся обстановки, дружно отступали, в основном спасаясь бегством, хотя позднее много рассуждали об «отходе» неприятеля и своих маневрах «на сближение» с ним.

Оперативное руководство с российской стороны, наоборот, отличалось тщательным планированием и гибкостью, что позволило блестяще использовать последние достижения радиотехники. Радиоразведка Балтфлота впервые в истории войны на море обеспечила точное наведение своих сил на противника. Развертывание линкоров и подводных лодок, в известной степени, гарантировало безопасность эскадры Бахирева и повысило ее боевую устойчивость.

В тактическом плане главные решения адмирала Бахирева, капитанов Вердеревского, Вейса и Пышнова следует признать удачными. Эффективная стрельба крейсеров обеспечила уничтожение наиболее слабого звена эскадры Карфа — «Альбатроса» — и предопределила поспешное отступление остальных германских кораблей. Среди последних наиболее удачно действовал «Любек». Отказ Бахирева и Пышнова от решительного преследования «группы "Роона"» был вызван опасениями появления превосходящих сил германского флота, что в условиях плохой видимости могло привести к уничтожению русских кораблей. Линкоры и линейные крейсеры германского Флота Открытого моря уже не раз внезапно появлялись на Балтике, да и Хортон донес об атаке линкора типа «Дойчланд», похожего на злополучного «Принца Адальберта». Большое значение имела и подводная угроза, осознанная всеми со времени гибели «Паллады» (сентябрь 1914 года). Не имея миноносцев, Бахирев, естественно, не мог быть уверенным в безопасности своих крейсеров. Уже в 11 ч 15 мин «Олег» обстрелял очередной мнимый перископ подводной лодки. Спустя примерно полчаса три других крейсера бригады вели энергичную стрельбу по другому «перископу».

Около полудня адмирал Бахирев получил не совсем ясные данные радиоперехвата о сосредоточении германской броненосной эскадры севернее бригады — у о. Готска-Сандэ. Уменьшив скорость хода до 15,5 уз для присоединения «Рюрика», адмирал вновь приказал «Славе» и «Цесаревичу» идти навстречу. Около 17 ч крейсеры встретились с линкорами и эскадренными миноносцами. «Казанец», «Украйна», «Страшный» и «Туркменец-Ставропольский» вступили в охранение бригады, а «Выносливый», «Внимательный», «Бурный» и «Боевой» направились к «Рюрику».

На последнем в 19 ч 30 мин увидели уже настоящий перископ: это был «Крокодил», оказавшийся несколько западнее назначенной позиции. Не признав «своего», что было вполне естественно, эсминцы энергично преследовали подводную лодку, а «Внимательный» даже умудрился задеть ее кормой, но, к счастью, без серьезных последствий.

Поход Отряда особого назначения, общей протяженностъю 785 миль, благополучно завершился в Ревеле в два часа ночи 20 июня. Победа у Готланда стала своеобразным рубежом в борьбе на Балтике в кампании 1915 г. и имела важные последствия. Ее моральное воздействие на германцев оказалось немногим меньше, чем английских побед у Гельголанда (1914 год) и на Доггер-банке (1915 год).

Во-первых, германский Адмирал-штаб немедленно направил на усиление Разведывательных сил Балтийского моря малый крейсер «Бремен» и почти равный по силе «Новику» эсминец V-99. Оба, как вскоре выяснилось, шли навстречу своей гибели. Приказом кайзера от 4 июля на Балтику из состава Флота Открытого моря были переведены IV эскадра линкоров-додредноутов (7 единиц) и VIII флотилия эскадренных миноносцев (10 единиц). Сформировали немцы и новую полуфлотилию сторожевых кораблей. Адмирал Гопман, формально сохранив свой пост, оказался в подчинении у вице-адмирала Шмидта, который вскоре возглавил операции против Рижского залива. Началась новая серия не слишком удачных операций германского флота с целью «восстановления авторитета» и «исправления положения» на Балтике.

Российское же командование после Готланда наконец получило возможность ввести в дело линейные корабли: 12 июля в Рижский залив для защиты Ирбенского пролива была направлена «Слава», а осенью 1915 года для прикрытия массированных минных постановок в среднюю Балтику впервые вышли дредноуты.

Тактические выводы из опыта боя ускорили дополнительное вооружение «Олега» и «Богатыря» 130-мм орудиями (вместо части 152- и 75-мм) и замену 120-мм боеприпасов на «Рюрике», что позволило довести дальность стрельбы до 78 кабельтовых. В результате огневая мощь русских кораблей значительно возросла.

Оценка события современниками

Примечания

Образ в искусстве

Ссылки

Интернет-источники

Литература

Галерея изображений

• 

  Схема сражения