Гиляк (1898)
Эта статья редактируется участником mindfreak133 в рамках конкурса «Вики-спринт»: «Корабли Российского императорского флота».
За нарушение правил конкурса или создание помех в его проведении предусмотрены наказания. Просьба воздержаться от правок.
Гиляк
| 30 апреля 1896 года Заложен |
| 22 сентября 1897 года Спущен на воду |
| 10 октября 1898 года Введен в строй |
| 25 ноября 1904 Гибель |
| 1239 / 1300 т. Водоизмещение (стандартное/полное) |
| 63.09 / 11.28 / 3.16 м. Размерения (длина/ширина/осадка) |
| 156 чел. Общая численность |
Артиллерия
- 1 × 120-мм орудие;
- 5 × 75-мм орудия;
- 1 × 63.5-мм орудия;
- 4 × 47-мм орудия;
- 2 × 37-мм орудия;
- 2 × 7.62 мм пулемёта.
Минно-торпедное вооружение
- 1 × 381-мм торпедный аппарат;
- 16 мин заграждения.
Содержание
История создания
Предпосылки к созданию
Во второй половине XIX в. Российская империя начала энергично осваивать Дальний Восток. В 1890-х гг наша страна проводила активную внешнюю политику в этом регионе и принимала участие в колонизации Китая, получив «приоритеты» в Маньчжурии и заняв Квантунский полуостров. Для защиты национальных интересов и демонстрации флага в дальневосточных водах были сосредоточены корабли Балтийского флота, входившие в эскадру Тихого океана, и боевые единицы Сибирской флотилии. В числе последних значились и мореходные канонерские лодки «Кореец», «Манджур», «Бобр», «Сивуч», «Гремящий» и «Отважный». На острый недостаток в подобных кораблях указывали многие руководители эскадры и представители командования флота. Например, командовавший эскадрой Тихого океана адмирал Ф.В. Дубасов в своих рапортах вышестоящему начальству неоднократно поднимал вопрос об увеличении состава эскадры. Он отмечал острый дефицит именно в кораблях 2-го ранга, что ощущалось и в прошлые кампании.
Прежде всего, речь шла о мореходных канонерских лодках, которые предназначались для обороны военно-морских баз. защиты кораблей эскадры от атак миноносцев и поддержки сухопутных войск. В мирное время они несли стационерную службу в портах Китая и Кореи, занимались гидрографическими работами (промерами глубин и описанием берегов), боролись с контрабандой и браконьерством, использовали их и для посыльной службы. Особенно остро вопрос усиления эскадры Тихого океана встал после занятия русскими Квантунского полуострова и заметного ухудшения отношений с Японией. В новые судостроительные программы было включено несколько канонерских лодок для Дальнего Востока, но реально удалось построить лишь один боевой корабль — мореходную канонерскую лодку «Гиляк».
Проектирование
История «Гиляка» началась 25 мая 1892 г., когда начальник эскадры Тихого океана контр-адмирал П.П. Тыртов направил управляющему Морским министерством адмиралу Н.М. Чихачеву рапорт. В нём он излагал своё мнение о потребностях эскадры в кораблях 2-го ранга и обосновал необходимость пополнения эскадры «сильными судами меньшего размера», которые можно использовать для обороны Владивостока и стационерной службы. Тыртов предлагал построить шесть канонерских лодок (минимум для мирного времени), а всего, по его мнению, эскадре их требовалось 12. К рапорту прилагались тактико-технические элементы двух типов — большой мореходной канонерской лодки (1600 т) и малой лодки-стационера (750 т). Особо оговаривалось, что малая канлодка должна иметь размеры, которые позволят ей находиться в качестве стационера в городе Тянцзин на реке Пейхо: длину не более 52 м, ширину 9,8 м и максимальную осадку, не превышающую 2,6 м — «для свободного выхода из реки»; скорость определялась в 12 уз. Её обеспечивали две вертикальные паровые машины двойного расширения и четыре паровых котла. Лопасти двух гребных винтов не должны были выступать за основную плоскость, а рулям следовало обеспечивать хорошую манёвренность корабля, особенно задним ходом.
.jpg)
Мореходность требовалась достаточной, «чтобы делать переходы с поручениями в порты соседних морей». Вооружение: четыре 120-мм пушки, четыре 47-мм пушки Гочкиса, четыре 37-мм револьверные пушки Гочкиса, одно 63,5-мм десантное орудие Барановского, два торпедных аппарата и 10 мин заграждения. Экипаж предполагался из восьми офицеров и 100 нижних чинов. Немаловажный факт — на корабле предлагалось оборудовать каюты представительского класса для сотрудников дипломатических миссий. Обслуживать последних должен был паровой катер с осадкой не больше 0,3 м, курсирующий по Пейхо между Тянцзяном и Пекином.
Для достижения этих характеристик контр-адмирал считал возможным пожертвовать бронированием лодки, которое всё равно «не могло быть существенным», а также согласиться с полным отсутствием на ней парусного рангоута. Однако Тыртов особо оговаривал наличие на корабле «мачты с боевым марсом, крайне полезным для наблюдения за рекой и берегом». По мнению адмирала, также требовалось уделить особое внимание системе вентиляции, отоплению помещений, мощной опреснительной установке, поскольку «реки Китая непригодны для питья».
Этот рапорт был рассмотрен в Морском техническом комитете (МТК) и передан члену МТК старшему судостроителю Э.Е. Гуляеву. Ему поручили на основе предложений Тыртова разработать проекты большой и малой канонерских лодок для Дальнего Востока. На заседании МТК 17 ноября 1892 г. Гуляев сообщил, что под его руководством начата разработка проекта канонерской лодки-стационера водоизмещением в 815 т, при сохранении осадки 2.6 м. Однако уже к октябрю 1893 г. водоизмещение проектируемого корабля выросло на 100 т, а после изучения полученных из Англии в ноябре 1893 г. чертежей шлюпов (по российской классификации того времени — канонерских лодок) типа «Alert» оно увеличилось уже до 926 т. Но все эти разработки были отвергнуты после прибытия очередной партии чертежей из-за границы.
В ноябре 1894 г. военно-морской атташе в США капитан 1 ранга Д.Ф. Мертваго прислал чертежи канонерских лодок, строившихся в Америке для стационерной службы в Китае. В отчёте они были названы «Albatros», «Porpoise» и «Penguin» (реально — «Nashville», а также однотипные «Wilmington» и «Helena»). Их внимательно изучили в МТК и решили использовать последние две в качестве прототипа. Конструкторам под руководством Э.Е. Гуляева пришлось приступить к работе над проектом лодки-стационера практически заново. Проектировщики были поставлены руководством МТК в жёсткие рамки — подогнать под заданную осадку теоретические обводы американской канлодки. От предыдущего варианта сохранилась лишь компоновка помещений, ограничения по размерам (прежде всего — по водоизмещению и осадке), отказ от бронирования и парусного рангоута.
В результате начался «неконтролируемый» рост водоизмещения, которое увеличивалось от проекта к проекту, а осадка кормой на 27% превысила допустимую. Появилась и характерная массивная «американская» мачта. Каждый новый вариант корпуса «обкатывался» в опытовом бассейне. По результатам продолжавшихся почти год испытаний моделей в проект вносились поправки, и «обкатка» продолжалась. Так, в проект внесли ряд важных изменений: на канлодке окончательно отказались от тарана: она получила протяженный кормовой подзор с туннельными образованиями, что позволило поднять гребные винты выше основной плоскости; на неё решили установить два руля, расположенных друг за другом в диаметральной плоскости. Было определено, что скорость в 12 уз. обеспечивалась при мощности машин в 800 л.с. Поскольку увеличить мощность машин конструкторы не могли (водоизмещение корабля начинало превышать допустимые параметры), им пришлось облегчать другие статьи нагрузки — вооружение, запасы угля и т.д.
Осадка в 2,6 м сохранялась лишь при водоизмещении не более 963 т, поэтому пришлось пойти на значительное уменьшение запаса угля (со 130 до 70 т) и изменив состава вооружения — теперь на канлодку планировали установить лишь одно 120-мм орудие, пять — 75-мм, по четыре 47-мм и 37-мм Гочкиса, а также два 63,5-мм десантных орудия Барановского. Пришлось отказаться и от одного торпедного аппарата. Экипаж вырос до 11 офицеров и 158 нижних чинов.
Этот проект получил одобрение МТК. 28 октября 1895 г. его председатель вице-адмирал К.П. Пилкин доложил управляющему Морским министерством адмиралу Н.М. Чихачеву о том, что завершено проектирование мореходной канонерской лодки «для китайских вод водоизмещением 963 тонны» и вся проектная документация полностью подготовлена для передачи заводу-строителю.
В соответствии с судостроительной программой 1895 г. руководство флота планировало построить по этому проекту две лодки-стационера. Первую из них решили строить на российской верфи и использовать для её постройки в основном отечественные материалы. Заказ получило Новое Адмиралтейство в Санкт-Петербурге. Чихачев приказал командиру Санкт-Петербургского порта вице-адмиралу В.П. Верховскому начать подготовку к строительству нового корабля силами порта. Но МТК в течение двух месяцев тянул с передачей документов, необходимых для начала работ, так как в готовый проект постоянно вносились коррективы — пришлось уменьшить массу корпуса, туннельные обводы были закруглены, зазор между гребными винтами и днищем изменили с двух до одного фута (с 0,61 до 0,305 м) для уменьшения продольной качки и предотвращения эффекта «хлопания» кормового подзора о поверхность воды при сильном волнении. В очередной раз решили пересмотреть состав вооружения, установив на марсе вместо 37-мм пушек два пулемёта Максима, а на крыльях мостика — две десантные пушки Барановского на станках. Но последнее предложение было реализовано только в процессе службы. Построечные чертежи и полная спецификация лодки-стационера поступили на завод-строитель лишь 30 декабря 1895 г.
Постройка и испытания
В конце 1895 г. в Малом каменном эллинге Нового Адмиралтейства, освободившемся после спуска канонерской лодки «Храбрый», под руководством младшего судостроителя П.Е. Черниговского были начаты подготовительные работы к строительству лодки-стационера. Но начало строительства задерживалось отсутствием полного комплекта построечных чертежей. После их получения к работам на стапеле наконец-то приступили, но вскоре их пришлось приостановить из-за отсутствия чертежей на гребные валы и фундаменты под машинно-котельную установку. Руководство Главного управления кораблестроения и снабжений (ГУКиС) спешило сделать заказы контрагентам на поставку вооружения, машин и механизмов для нового корабля. Всю артиллерию заказали Обуховскому сталелитейному заводу, торпедный аппарат для лодки собирали в цехах Металлического завода.
В апреле 1896 г. решился вопрос с поставщиком машин и котлов. В конкурсе победила фирма «В. Крейтон и К°», которая обязалась к 15 мая 1898 г. изготовить и полностью смонтировать главные и вспомогательные машины, котлы, холодильники, дымовые и вентиляционные трубы, валы, дейдвудные трубы и бронзовые гребные винты, По контракту, подписанному лишь 6 сентября 1897 г., фирма обязалась уложиться в 143 т при наполненных водой котлах, питательных цистернах и холодильниках. «Крейтону» же был заказан и паровой катер с осадкой в один фут (0,3 м). Котлы для канонерской лодки изготавливались заводом Бельвиля во Франции, и значительное время потребовалось на переписку для решения спорных вопросов. Первый вариант котлов, предложенный заводом, был отклонён «из-за его чрезмерной сложности»: на разработку нового ушло три месяца. Его утвердили лишь 19 декабря 1896 г. Рефрижераторную машину заказали частному заводу Алимова; частной же фирме в Англии — испарители и опреснитель. К сожалению, из-за гипертрофированного стремления к экономии решили отказаться от внутрикорабельной телефонной связи, которую сочли слишком дорогой.
20 апреля 1896 г. канонерская лодка получила имя «Гиляк» и была зачислена в списки кораблей Сибирской флотилии. 30 апреля состоялась её торжественная официальная закладка. Первым командиром корабля стал капитан 2 ранга В.Ф. Фортман, назначенный на эту должность в июне.; но в феврале 1897 г. он скончался. Преемником Фортмана назначили капитана 2 ранга Е.Р. Егорьева, но уже через месяц его сменил капитан 2 ранга А.К. Вильгельмс, под руководством которою и был сформирован экипаж канлодки.
К весне 1897 г. корпус корабля был сформирован на стапеле. В мае начались испытания отсеков на водонепроницаемость. Они продолжались всё лето, но все отсеки так и не успели проверить до спуска лодки на воду. К сентябрю были завершены основные корпусные работы, но возникла задержка с монтажом водоотливной системы. Тем временем строительные леса были разобраны и начался монтаж спускового устройства. 20 сентября это устройство, а также корпус будущей канлодки осмотрела комиссия и признала возможным допустить корабль к спуску. 22 сентября в торжественной обстановке состоялся спуск «Гиляка» на воду. Он прошёл благополучно, «осадка носом 99 см, кормой 2,62 м, воды в трюмах не оказалось».
Теперь последовали работы по достройке корабля, их планировалось завершить к лету 1898 г. До наступления холодов к ним активно привлекалась команда лодки, насчитывавшая 169 человек—11 офицеров и 158 нижних чинов. В октябре на свои места установили «американскую» мачту и боевую рубку. Командир «Гиляка» в рапорте от 20 октября высказал сомнение в остойчивости корабля из-за массивной мачты. 11 ноября этот рапорт рассмотрели на заседании МТК, и его участники пришли к выводу, что речной лодке с метацентрической высотой 2,55 м «американская» мачта необходима «именно для морских переходов в обеспечение мало-мальски плавной качки».
В ноябре 1897 г. начались работы по установке машин и котлов, завершённые к весне следующего года. В апреле приступили к монтажу дымовой трубы, паропроводов. дымовых кожухов над котлами. В мае рабочие завода устанавливали крепления под орудия, настилали палубы мостиков и ставили разнообразные дельные вещи. С 15 мая «Гиляк» причислили к Отдельному отряду судов Балтийского флота — туда входили корабли, предназначенные для проведения испытаний. Работы на канонерской лодке, находящейся у достроечной стенки Нового Адмиралтейства, продолжались всё лето, но их завершение чрезмерно затягивалось. До осени не смогли начать даже швартовых испытаний. В сентябре на «Гиляке» побывал управляющий Морским министерством адмирал П.П. Тыртов. Он осмотрел корабль, изучил конструкцию своего детища и ознакомился с ходом достроечных работ. Его возмутил тот факт, что 11 из 14 кают на лодке занимают офицеры и совсем не остаётся места для размещения дипломатов. По его распоряжению экипаж сократили до 156 человек. Адмирал приказал в кратчайшие сроки завершить все работы на «Гиляке» и приступить к испытаниям.
Официально «Гиляк» начал кампанию 10 октября 1898 г., хотя на нём по-прежнему продолжались достроечные работы под руководством младшего судостроителя К.М. Токаревского. На лодке требовалось установить рефрижераторную машину, испытать котельные питательные цистерны и паровое отопление, смонтировать переговорные трубы, поручни на трапах и площадках в МКО, заменить стопор Легофа и т.д. Новый строитель лодки получил приказ срочно завершить все работы (список содержал 38 пунктов) и подготовить корабль для перехода в Кронштадт. Приближалась зима, а «Гиляк» планировали до наступления холодов отправить в Либаву для проведения ходовых испытаний в южной части Балтийского моря.
14 ноября канлодка впервые вышла из акватории завода. Она благополучно завершила переход в Кронштадт под своими машинами, «работавшими исправно». На Балтике уже «хозяйничали» осенние шторма, корабли Балтийского флота завершали кампанию и готовились к зимовке. Испытания пришлось перенести на весну 1899 г. На зимовку «Гиляк» решили отправить в Ревель, за лодкой прислали портовый буксир «Могучий». 25 ноября корабль вышел в море для определения девиации магнитных компасов. При возвращении в Лесную гавань Кронштадта он коснулся стенки носовой частью и получил подводную пробоину. В таранное отделение стала поступать вода, и лодку пришлось срочно ставить в док для устранения повреждений. 2 декабря её вывели из дока, но Финский залив к этому времени уже был покрыт льдом и её оставили на зимовку в Кронштадте. 9 декабря «Гиляк» окончил кампанию.
Всю весну 1899 г. на «Гиляке» рабочим и экипажу пришлось устранять недоработки строителей. Одновременно с этим проводились швартовые испытания, которые успешно завершили к 20 мая. На корабль назначили нового командира капитана 2 ранга В.М. Ларионова. Под его руководством началась подготовка к ходовым испытаниям в Финском заливе. В течение лета корабль прошёл докование; была завершена проверка отсеков лодки на водонепроницаемость; испытаны главные, рулевые и рефрижераторные машины; проверена работа отливной системы и шпилей; проведена подготовка к артиллерийским стрельбам и отлажены элеваторы подачи боезапаса. Проведённое кренование показало, что центр тяжести находится «выше опытовой грузовой» на 0,90 м, метацентр над центром тяжести — ещё на 0,91 м. Общее водоизмещение корабля составило 1239 т (превысив расчётное на 29%). Контроль за выполнением этих работ и соблюдением программы ходовых испытаний осуществляла приёмная комиссия во главе с контр-адмиралом Ф.И. Амосовым.
1 июля на мерной миле прошли испытания машин «Гиляка», но развить их полную мощность не удалось. 19 июля состоялись повторные шестичасовые испытания, «машины работали ровно», их мощность превысила проектную на 18%, но достичь контрактную скорость в 12 уз. не удалось. Средний показатель по двум пробегам равнялся 11,64 уз. при 220 об./мин. Испытания «Гиляка» продолжили. Провели артиллерийские стрельбы и пуски торпед.
Много опасений у членов комиссии вызвала тяжёлая «американская» мачта — при скорости 11 уз. и руле, положенном на борт, крен лодки достигал 6°. В рапорте от 14 июля контр-адмирал Ф.И. Амосов выразил свою озабоченность высоким положением центра тяжести и малой метацентрической высотой, приближавшейся к критическому значению. По его мнению, на лодке массивную мачту нужно заменить обычной (как на «Храбром»), что должно было заметно увеличить метацентрическую высоту.
Рапорт Амосова не остался без внимания. После его рассмотрения в МТК главный инспектор кораблестроения Н.Е. Кутейников предложил провести проверку остойчивости канонерской лодки. Это испытание 31 июля провели в Кронштадте — при тихой воде 72 матроса перебегали с борта на борт. При таком раскачивании крен составил 4° при 14 размахах в минуту. По итогам проверки кораблестроительное отделение МТК 18 августа дало заключение, что «Гиляк» при метацентрической высоте, уменьшившейся до 0,92 м, имеет «ещё большую избыточную остойчивость, ...хотя и тревожную при бортовой качке, но вполне обеспечивающую безопасность плавания». «Американская» же мачта была необходима лодке для придания плавности качке во время морских переходов, а её демонтаж не привёл бы к повышению остойчивости. Очередная, и последняя, попытка избавить лодку от 14-тонной мачты провалилась. По мнению представителей «науки», причиной крена являлись своеобразные кормовые обводы и два больших пера руля, делавшие лодку «излишне поворотливой». Члены МТК рекомендовали ещё раз проверить мореходность корабля «в самые свежие погоды» для «устранения каких-либо опасений между служащими».
24 августа комиссия осмотрела энергетическую установку и составила акт, в котором отметила исправную работу машин, котлов и вспомогательных механизмов во время испытаний. Члены комиссии постановили, что удовлетворительное состояние механизмов позволяет принять их в казну.
До конца августа были устранены различные недоделки и завершена подготовка к переходу канлодки на Дальний Восток — 31-го числа командир «Гиляка» получил приказ ГМШ в кратчайший срок присоединиться к эскадре Тихого океана. Переход через Индийский океан планировался на конец января — начало февраля, когда здесь почти не бывает штормов. Вечером 4 сентября «Гиляк» вышел на внешний рейд Кронштадта и утром 5 сентября направился в Либаву. Здесь намечалось провести дополнительные мореходные испытания. Погода «не подвела» — утром 13 сентября разразился дождь с градом, сила ветра достигла 6 баллов. «Гиляк» вышел в море и в течение нескольких часов его трепало сильным штормом. Выяснилось, что в таких условиях корабль плохо управляется, но он показал неплохие мореходные качества — качка была плавной (14 размахов в минуту при крене до 12°), «воду бортом не брал». Однако из-за малой мощности машин корабль плохо управлялся при резких порывах ветра. На курсах бакштаг или галфвинд он сильно приводился к ветру, а корму закидывало под ветер. Даже при самом лёгком ветре у экипажа не было возможности повернуть лодку одними машинами, работая ими враздрай ни при малых, ни при средних оборотах. При среднем ходе, даже при руле, положенном на борт, лодка могла неуправляемо катиться в противоположную сторону и проходить до 2 кбт. Устойчивое управление в ветреную погоду начиналось лишь при скорости в 7 уз.
Описание конструкции
Корпус
Канонерская лодка «Гиляк» является первой попыткой отечественных конструкторов воплотить «в металле» мореходный корабль, пригодный также и для стационерной службы на мелководных реках Китая. В результате получилась канонерская лодка, не совсем соответствовавшая техническому заданию, соединявшая в себе технические новинки и анахронизмы. Она имела уникальный для отечественного флота внешний вид — отличительной чертой стала массивная мачта (в то время её называли «башенноподобной»), единственная подобная конструкция на российских кораблях. Корпус лодки отличался вертикальным форштевнем без тарана, удлинённым полубаком, небольшой седловатостью, выраженным завалом бортов в средней части и значительным кормовым подзором (длина около 7 м). Уникальным было и размещение гребных винтов — они были подняты выше основной плоскости корабля и находились в специальных туннелях.
По проекту при общем водоизмещении 963 т масса корпуса составляла 503 т (52,3%); машинно-котельная установка — 155 т (16,1%, включая запас воды 10 т); артиллерийское вооружение со щитами — 83 т (8,6%); минное вооружение (электрооборудование, торпедный аппарат, торпеды и мины заграждения) — 25 т (2,6%); защита — 35 т (3,7%); различное оборудование и снабжение, в том числе катер и шлюпки — 92 т (9,5%).
Согласно спецификации мореходная канонерская лодка «Гиляк» имела следующую конструкцию. Форштевень изготовили из полосовой стали шириной 6 3/4 дюйма, его нижняя часть крепилась к вертикальному килю. Стальной ахтерштевень представлял единое целое с рамой для рулей. Плоский киль набирался из стальных листов толщиной 7/16 дюйма, а вертикальный киль — 1/4 дюйма и полос угловой стали и проходил по всей длине корпуса. В машинном и котельном отделениях его высота составляла 2 дюйма, в остальных местах — соответствовала высоте флор. Килевая линия имела значительный подъём в нос (от 12-го шп.) и в корму (от 61-го шп.). Шпация — около 915 мм (36"). На протяжении двойного дна шпангоуты 16. 21,26, 31.36, 41, 46 и 51 являлись водонепроницаемыми, из цельных стальных листов; они вставлялись между килем и водонепроницаемым стрингером. Между сплошными шпангоутами устанавливались бракетные шпангоуты. Между бракетными шпангоутами вставлялись добавочные, доходившие до жилой палубы.
С каждой стороны от вертикального киля имелись по два стрингера. Второй от киля стрингер являлся водонепроницаемым на протяжении машинного и котельного отделений. Вне машинного и котельного отделений водонепроницаемым был первый стрингер. В носовой части (от 31-го до 15-го шп.) он образовывал нижнюю часть продольных водонепроницаемых переборок. В корме (до конца подзора) этот стрингер являлся продольной переборкой. Между вторым стрингером и стрингером жилой палубы проходил бортовой стрингер, изготовленный из стали толщиной 1/4 дюйма. В междудонном пространстве находилось девять водонепроницаемых флоров. Второе (по терминологии того времени — внутреннее) дно набиралось из стальных листов толщиной 3/16 дюйма и простиралось от 15-га до 56-го шп., его ширина в районе МКО ограничивалась вторыми (от киля) водонепроницаемыми стрингерами, в нос и в корму от МКО — первыми водонепроницаемыми стрингерами. На стрингеры опирались водонепроницаемые переборки (толщиной 4,8 мм). В районе погребов боезапаса (от 15-го до 31-го шп. в носовой части и от 49-го до 56-го шп. в кормовой части) настилка второго дна возвышалась, образуя пол патронных погребов. Водонепроницаемая переборка на 15-м шп. доходила до палубы полубака. Продольные переборки МКО и переборки на 2, 31, 41-м и 49-м шп. доходили до верхней палубы. Для набора верхней палубы, полубака и кормовой платформы использовали угловую, коробчатую и полосовую сталь. Наружная обшивка — из листовой стали толщиной 5/16 дюйма (в оконечностях — 1/4 дюйма). Листы соединялись внакрой двумя рядами заклепок. В средней части корпуса к наружной обшивке крепились V-образные скуловые кили, изготовленные из листов толщиной 4,8 мм.
Корабль имел палубы полубака, верхнюю, жилую (главную). Стальной настил верхней палубы (толщиной 5/16 дюйма в средней части и 1/4 дюйма в оконечностях) был покрыт деревянным трёхдюймовым настилом из сосновых досок. Под полубаком располагались баня, карцер, гальюн и умывальник, малярная кладовая, канцелярия и боцманская каюта. На жилой палубе размещались отделение торпедного аппарата, жилые и бытовые помещения команды, корабельная церковь, верхние угольные ямы (общая вместимость 98 т), каюты командира и офицеров, кают-компания. Жилая палуба покрывалась линолеумом. Ходовые мостики и палуба полубака покрывались 2,5-дюймовыми сосновыми досками (под орудиями и местами укладки якорей вместо сосны использовался тик), а палуба кормовой надстройки — особо прочной мастикой. Кормовая надстройка располагалась на 53-м — 60-м шп.. в ней были оборудованы шесть запасных одноместных кают. Надстройка изготавливалась из стальных листов толщиной 3/16 дюйма. Между полубаком и кормовой надстройкой имелся фальшборт коробчатой формы (толщина — 3/16 дюйма). В нём были прорезаны артиллерийские порты для 47-мм орудий. С внутренней стороны фальшборта имелись деревянные решётки для укладки коек команды в два яруса (высота 2.13 м). С наружной стороны фальшборта крепились мачты и якоря для катера и барказа, минная балка для погрузки мин, спасательные буи.
При разработке проекта бронирование корабля не предусматривалось, но важнейшие части корабля в процессе проектирования получили некоторую защиту. Боевая рубка изготавливалась из двух слоёв стальных листов толщиной по 9,5 мм. Фальшборт в районе спонсонов 75-мм орудий и их горизонтальные прикрытия имели толщину 19 мм. Такой же толщины были и щиты этих орудий. Усиленными также являлись продольные переборки, которые ограничивали МКО, и поперечные переборки на 31-м и 49-м шп., их толщина составляла 12,7 мм. Угольные ямы размещались таким образом, чтобы служить для защиты машин и котлов. Настил верхней палубы над МКО имел толщину 12,7 мм.
Энергетическая установка и ходовые качества
По проекту, скорость в 12 уз. канлодке должны были обеспечивать две вертикальные паровые машины тройного расширения суммарной индикаторной мощностью 1000 л.с. (при давлении пара 10,5 атм. и 200 об./мин) и шесть водотрубных котлов Бельвиля с нагревательной поверхностью 385,4 мг. На испытаниях кораблю так и не удалось достичь контрактной скорости, наибольшим оказался результат в 11,64 уз. при мощности машин в 1179,7 л.с. (на 18% выше проектной). Нормальный запас топлива составлял 70 т (7,3% от водоизмещения), полный — 168 т и принимался в перегруз. Топливо хранилось в четырёх угольных ямах, При необходимости часть топлива могли принять в перегруз на верхнюю палубу. Дальность плавания экономическим (10 уз.) ходом составила 1760 миль. Два трёхлопастных гребных винта из «пушечного металла» (разновидность бронзы) диаметром 1,83 м располагались выше основной плоскости. Они находились в кормовом подзоре в двух специальных туннельных образованиях (так называемых «сводах»). Для улучшения манёвренных качеств корабля установили два подвесных балансирных руля, расположенных в диаметральной плоскости, с двумя рудерпостами.
Вспомогательное оборудование
Управление «Гиляком» могло осуществляться из боевой или штурманской рубки. Боевая рубка имела стандартную «грибовидную» крышу, в ней размещались магнитный компас, машинный телеграф и переговорные трубы. Из-за тесноты внутри неё не хватало места для второго рулевого, а штурвальное колесо с трудом проворачивали два человека. Единственный машинный телеграф находился в боевой рубке, но из-за уже упомянутых малых размеров не было возможности перевести ручки на сектор «полный ход вперёд» — этому мешала переговорная труба. Второй машинный телеграф на лодке не установили из-за его «дороговизны» и «большого срока исполнения заказа». Штурманская рубка оборудована переговорными трубами для связи с боевой рубкой. Но эти переговорные трубы не имели изоляции, и в них ничего не было слышно. Несмотря на это, на внутрикорабельной телефонной связи командование, с согласия МТК, решило сэкономить. На открытом носовом мостике были установлены магнитный компас и штурвал. Позднее его оборудовали разборной деревянной ходовой рубкой. Запасной пост управления размещался на кормовом мостике, где имелись штурвал с приводом на румпель руля и два магнитных компаса. Аварийный пост управления находился в румпельном отсеке.
«Гиляк» стал единственным русским кораблём с мачтой «американского» типа. Она не несла парусного вооружения и предназначалась для подъёма флагов, сигнало- производства и растяжки бельевых лееров. Сама конструкция мачты имела массу 14 т, а со всем оборудованием её масса достигала 20 т. На мачте находились визирная рубка, боевой марс с двумя пулемётами и прожекторная площадка на топе. Внутри мачты имелись винтовой трап и шахта подачи боезапаса к пулемётам; в её задней части монтировалась грузовая стрела грузоподъёмностью 5 т, которая использовалась для спуска и подъёма корабельных плавсредств. В их состав входили: паровой катер, четырнадцативёсельный барказ, шестивёсельные ял и вельбот, четырехвёсельный ял. Шестивёсельные шлюпки крепились на поворотных шлюпбалках (ял на левом борту, вельбот — на правом), остальные стояли на кильблоках в районе дымовой трубы.
На корабле имелась опреснительная установка, которая по проекту имела производительность 5 т воды в сутки. Но она оказалась крайне капризной в эксплуатации, часто ломалась и давала лишь около 3,5 т воды в сутки, из них лишь около 1 т питьевой. Для хранения продовольствия канлодка была оборудована рефрижераторной машиной. Вода из отсеков удалялась с помощью трюмных осушительных помп — паровой системы Вортинтона и ручной системы Стона.
На канлодку первоначально установили один прожектор с диаметром зеркала 60 см, его разместили на прожекторной площадке мачты. Однако по имеющимся данным в ходе русско-японской войны этот прожектор переставили на кормовой мостик (вместо второго компаса), а на его место установили другой (предположительно, более мощный) прожектор.
Лодка была снабжена тремя якорями системы Мартина — двумя 1100-кг на баке и одним 800-кг на юте. Длина каждой якорной цепи составляла 215 м. На корабле имелся запасной 1100-кг якорь системы Мартина, он лежал на полубаке. Для подъёма якорей использовали паровые шпили на баке и юте, для их укладки применялись крамболы.
Экипаж и обитаемость
Экипаж лодки насчитывал 156 человек — семь офицеров и 149 нижних чинов. Командир и офицеры размещались в одноместных каютах, для них были предусмотрены командирский салон, офицерские кают-компания и буфет. Боцман жил в отдельной каюте, кондукторы размещались в двухместных каютах. На «Гиляке» по проекту предусмотрели шесть запасных кают, оборудованных для сотрудников дипломатических миссий, но позднее их заняли офицеры канлодки, так как во время войны в экипаже лодки числилось 13 офицеров. Матросы жили в кубрике, спали в подвесных койках и на рундуках. Для команды имелись баня, умывальня и гальюны, камбуз с командными самоварами и судовая церковь. Для дисциплинарных целей служил карцер. Вещи матросов хранились в чемоданах, которые находились в рундуках и шкафах. Все жилые помещения канлодки были обиты пробкой, оборудованы паровым отоплением и вентиляцией.
Вооружение
По проекту артиллерийское вооружение канонерской лодки состояло из одного 120-мм орудия Канэ, пяти 75-мм орудий Канэ, четырёх 47-мм пушек Гочкиса, двух 37-мм пушек Гочкиса и одного 63,5-мм десантного орудия Барановского. 120-мм орудие со щитом было установлено в диаметральной плоскости на баке канлодки, причём форма щита за время службы несколько раз изменялась. Боезапас составлял 100 снарядов. Одно 75-мм орудие разместили на крыше кормовой надстройки (также в диаметральной плоскости). Остальные 75-мм орудия располагались в спонсонах на верхней палубе в средней части корабля. Боезапас каждого 75-мм орудия составлял 200 снарядов. Весь боезапас для 120-мм и 75-мм орудий хранился в погребах, его подача осуществлялась беседками с помощью элеваторов. Предусматривались как ручная, так и механическая подача, для чего имелись ручной и электрический приводы соответственно. 47-мм орудия были установлены за фальшбортом на верхней палубе в средней части корабля, их боезапас составлял 200 снарядов на ствол. 37-мм орудия разместили на крыльях мостика, для каждого орудия имелось по 200 снарядов. Боезапас для 47-мм и 37-мм пушек хранился в ящиках в артиллерийских погребах. Снаряды к орудиям подавались также в ящиках. 63,5-мм десантное орудие Барановского хранилось разобранным в погребе. Оно имело облегчённый колёсный лафет, а при необходимости могло устанавливаться на носу барказа в специальных гнёздах. Корабельный станок для него по проекту предусмотрен не был, но фактически десантная пушка участвовала в обстреле китайских фортов при штурме Таку.
Перед русско-японской войной «Гиляк» получил два 63,5-мм орудия, которые установили на станках на крыльях мостика вместо 37-мм орудий. На корабле оставили одно 37-мм орудие, которое переставили на верхнюю палубу, вероятно, в район кормового мостика.
Артиллерию дополняли два 7,62-мм пулемёта системы Максима (впервые установленные на корабле Российского императорского флота!) на марсе лодки.Они крепились к ограждению марса и были снабжены прямоугольными щитами. Во время русско-японской войны пулемёты с корабля сняли и установили вместо них так называемый «ручной пулемёт» — трофейную 25,4-мм картечницу (митральезу) системы Пальмкранца.
Торпедное вооружение состояло из одного неподвижного носового 381-мм торпедного аппарата, боезапас — две торпеды Уайтхеда обр. 1889 г., которые в походе размещались у аппарата на стеллажах и подавались тележкой. Боевые части торпед хранились в минном погребе. Крышка торпедного аппарата откидывалась с помощью кронштейна с валиковым приводом. Минное вооружение включало 16 сферических мин заграждения, которые хранились в специальном минном погребе. Для их погрузки по левому борту на наружной стороне фальшборта имелась минная балка. Она могла поднимать торпеды и мины из воды и производить их погрузку через порт в левом борту корабля.
История службы
Переход на Тихий океан
31 августа 1899 года командир канонерской лодки «Гиляк» капитан 2 ранга В.М. Ларионов получил приказ ГМШ в кратчайший срок следовать на Дальний Восток для присоединения к эскадре Тихого океана. Вечером 4 сентября «Гиляк» вышел из Кронштадтской гавани на рейд — с этого момента он стал считаться находящимся в заграничном плавании. Наутро лодка с командой из 9 офицеров и 160 нижних чинов 7-го флотского экипажа взяла курс на Либаву.
Из пограничного российского порта «Гиляк» вышел 19 сентября в полный штиль, но уже к 16 ч давление стало падать. Задул ветер с Ost, а затем, повернув до SW, увеличился до 6 баллов. Лодка в различных положениях относительно ветра держалась очень хорошо: число размахов достигало 14, а крен не превосходил 11°. Но удерживать корабль на курсе было сложно, особенно при ветре бакштаг, когда «Гиляк» рыскал до 45°. Машины работали ровно, поддерживая среднюю скорость 9 уз, но к концу двухсуточного перехода стали давать перебои.
21 сентября «Гиляк» стал на рейде Киля, дав салют 21 выстрелом немецкой эскадре под флагом принца Генриха Прусского. Машинная команда занялась ремонтом. «Наиболее продолжительное время заняла перестановка многих фланцев в различных местах, так как они стали сильно травить, и вскрытие верхней крышки у цилиндра низкого давления в правой машине, так как на ходу, внутри цилиндра, был слышен стук». Ремонт машин стал повторяться после каждого перехода, а длительность этого ремонта и определяла продолжительность стоянки корабля.
28 сентября, приняв на борт лоцмана, корабль пошел по Кильскому каналу. Пройдя благополучно его восточную часть со скоростью 5,5 уз, «Гиляк» после полудня двинулся по западной части с низкими берегами, где дул сильный порывистый ветер. В 13 ч 30 мин от сильного порыва лодку привело к ветру, и на мостике, одерживая корабль, положили лево на борт, а затем, отойдя от правого берега, для выравнивания курса переложили руль на противоположный борт, но лодка из-за сильного ветра и малой скорости не изменила направления движения и уткнулась форштевнем в песчаный левый берег. На «Гиляке» дали задний ход и пошли дальше по каналу, но через 15 мин корабль вновь уткнулся в берег. Лоцман потребовал вызвать буксирный пароход из Брунсбюттелля, прибывший через четыре часа. На его буксире пошли дальше, но рулевые «Гиляка» почувствовали, что штурвальное колесо вращается с большим трудом, чем обычно. В 8 ч вечера при перекладывании руля влево лопнул чугунный кронштейн рулевого привода под тумбой носового штурвала, и потерявшая управление лодка очередной раз выскочила носом на берег. При осмотре кронштейна обнаружился скрытый дефект литья. Продвижение по каналу пришлось отложить до рассвета.
К 11 ч. утра следующего дня, управляемая уже с заднего мостика и ведомая буксирным пароходом, канонерская лодка наконец добралась до Брунсбюттелля.
Срочно заказанный в Гамбурге бронзовый кронштейн к вечеру 2 октября установили на место, и на рассвете следующего дня корабль покинул порт. К полудню, пройдя шлюзы и устье реки Эльбы, «Гиляк» вышел в Северное море. И вновь, как при выходе из Либавы, штиль вскоре сменился 6-балльным ветром. Лодка вновь держалась прекрасно, имея 15 размахов в минуту с креном 15°, но порой крен под ветер доходил до 22°. По временам экипажем ощущались сильные удары волн по кормовому подзору. Машины вначале работали хорошо, но к исходу вторых суток их перебои возобновились. 6 октября «Гиляк» стал на портсмутском рейде. Лодка сумела в сильный ветер в двух переходах, до Киля и Портсмута, пройти более 800 миль со средней скоростью 9 уз, что говорит о хорошей мореходности этого речного корабля.
В Портсмуте машинная команда вновь занималась ремонтом. На рассвете 10 октября В.М. Ларионов вывел «Гиляк» в море и взял курс на Брест, на подходе к которому корабль попал в густой туман, и командир, не решившись приближаться к французскому берегу, продолжил путь через Бискайский залив, пользуясь хорошим состоянием погоды и слабым ветром. Лодка пересекала залив в тумане при полном отсутствии волнения и океанской зыби. Только вечером 12 октября удалось определиться с местоположением по маякам на испанском берегу, и был взят курс в Феррольскую бухту, куда «Гиляк» прибыл в полночь на 13 октября. Штиль быстро сменился штормом, и корабль не мог покинуть порт в течение двух недель.
В Кадис лодка шла в крепкий 7-балльный ветер и вновь показала хорошие мореходные качества, хотя и сильно рыскала. На рейде находились испанские корабли, а через два дня пришел броненосец «Петропавловск», также, как и «Гиляк» направляющийся на Дальний Восток. Крепкий ветер пять дней не позволял начать погрузку угля, поскольку в такую погоду корабль «водило» на якорных цепях.
В ночь на 5 ноября ветер с океана неожиданно стих, и командир поспешно вывел «Гиляк» в море. В Алжир «Гиляк» прибыл через два дня, где его вскоре вновь нагнал «Петропавловск». Следующий переход, в город Ла-Валлетту на Мальте, стал для экипажа очень беспокойным, поскольку проходил при очень переменчивой погоде, причем изменения силы ветра от 0 до 5 баллов и его направления происходили очень быстро. Ветер временами становился шквалистым с проливным дождем, градом, молнией.
23 ноября в Ла-Валлетте «Гиляка» вновь настиг «Петропавловск» и на следующий день ушел дальше, а канонерская лодка простояла на Мальте семь дней из-за ремонта. В бухте в эти дни находилась внушительная английская эскадра. Когда 30 ноября «Гиляк» покидал рейд, «пришлось идти между двумя линиями английских броненосцев, на которых вызывали караул и играла музыка “Боже царя храни” по мере прохода лодки». «Гиляк» отвечал английской эскадре артиллерийским салютом. Попутный ветер позволил иметь скорость 9 уз, «но частые шквалы и проливной дождь делали плавание напряженным». Заболевший В.М. Ларионов привел 5 декабря «Гиляк» в Смирну (ныне Измир в Турции), где на рейде стоял «Петропавловск», ушедший через два часа и окончательно оторвавшийся от канонерской лодки.
В Смирне В.М. Ларионова сменил капитан 2 ранга барон И.Б. Индрениус, который через неделю привел «Гиляк» в Пирей — порт базирования Средиземноморской эскадры Балтийского флота. Там корабль сразу же поставили на заводской ремонт машин. В своем первом рапорте, зная об особенностях управления лодкой в основном со слов своего предшественника, новый командир торопится дать «Гиляку» следующую оценку: «Относительно управления лодкой на ходу в море, я вынес то убеждение, что хотя она очень рыскает, но при внимательном и осторожном управлении и при ходе более, чем семь узлов, она слушается довольно хорошо руля... Если бы не слабость машин, то лодку можно было бы считать весьма удовлетворительной по своей величине и для той цели, для которой она построена, так как другие недостатки могут быть устранены, частично не представляют такой важности для безопасности плавания». И.Б. Индрениус явно забывал о речном предназначении корабля и о том, что закладка в проект машин большей мощности, для улучшения управляемости, привела бы к увеличению осадки «Гиляка», что сделало бы просто невозможным вход лодки в реку Пейхо. Капитан 2 ранга В.М. Ларионов, который привел корабль с Балтики в Средиземное море, пройдя от Либавы до Смирны 3800 миль за 440 ходовых часов, в своих оценках корабля более осторожен, а поскольку они написаны не в официальном рапорте, а в личном письме, то и более искренен. Он писал: «Я все-таки не верю “Гиляку…» есть большое опасение за его участь... На “Гиляке” надо быть очень осторожным».
В Пирее канонерскую лодку осмотрела комиссия, отметившая в своем акте «значительную слабость механизмов», у которых «после двух-трехдневного перехода... приходится постоянно поджимать гайки». Также отмечалась плохая работа рефрижераторной машины и опреснителей, которые вместо требуемых ежесуточно 5 т воды вырабатывали не больше 3,5 т. После каждого перехода опреснители приходилось два дня перебирать, очищая их от накипи. У комиссии вызвала удивление необходимость в установке на «Гиляке» четырнадцатитонной мачты, которая несла всего лишь два пулемета и один прожектор. Визирная же рубка на мачте, по мнению комиссии, никак не удовлетворяет своему назначению, поскольку оборудована только переговорной трубой со штурманской рубкой, которая сама не является постом управления корабля. Комиссией предлагалось для обеспечения возможности присутствия командира в визирной рубке при переходе реками вывести в нее приборы управления и оборудовать вход в мачту с верхнего мостика. Но никто из членов комиссии не предложил для лучшего обеспечения безопасности людей, находящихся в боевой рубке, замкнуть стенки бруствера рубки на мачту, соответственно обеспечив через нее вход в рубку. Катастрофические же свойства грибовидных крыш направлять снарядные осколки в боевые рубки выявились только через четыре года. В целом лодку признали «вполне пригодной» для дальнейшего следования на Дальний Восток.
30 декабря 1899 года канонерская лодка «Гиляк» вышла из Пирея в Порт-Саид, откуда, не задержавшись для ремонта, проследовала через Суэцкий канал в Красное море. Вскоре «Гиляк» попал в 9-балльный шторм - самое жесткое испытание за все время похода. Корабль легко всходил на волну, не принимая воды на палубу, но его корпус постоянно испытывал удары по кормовому подзору, что привело через два дня к перебоям в работе машин.
В Адене механики вновь были вынуждены ремонтировать машины, а остальной экипаж красил корабль в белый цвет, готовя «Гиляк» к присоединению к Тихоокеанской эскадре. Но командир неожиданно получил приказ ГМШ: направиться в Персидский залив и посетить его главные порты. В заливе, где Великобритания постоянно держала свои стационеры, российские корабли бывали редко. Правительство России было заинтересовано в демонстрации своих политических интересов в этом регионе, а «Гиляк», с его возможностью заходить в устья крупных рек, как никакой другой корабль подходил для этой цели.
Выполняя приказ ГМШ, И.Б. Индрениус 2 февраля привел «Гиляк» в Бендер-Аббас. Лодка, после почти 1500-мильного перехода, имела на борту лишь 20 т угля. Здесь предполагалось принять 100 т топлива, что, по мнению ГМШ, должно было хватить до следующей заправки в Басре. Понимая, что этого угля ничтожно мало, Индрениус убедил английского губернатора выдать на «Гиляк» столько топлива, сколько корабль сможет принять на борт.
Поставленный в исключительно сложные обстоятельства, командир принял решение грузить уголь на верхнюю палубу. Орудия, сходные и световые люки были ограждены деревянными щитами, и началась трехдневная погрузка, после которой в угольных ямах находилось 156 т, а на верхней палубе — 129 т топлива; сам «Гиляк», еще недавно белоснежный, весь был покрыт угольной пылью. По расчетам И.Б. Индрениуса, этого запаса должно было хватить, при благоприятных условиях, на 12 сут, за которые лодка сможет пройти до 2200 миль, а в случае, если в Басре не окажется угля, то сможет обойти на этой заправке весь Персидский залив. 8 февраля тяжело груженный корабль, имея осадку кормой 3,7 м, вышел в море. Дул слабый ветер силой два балла. Уже при таком незначительном ветре стала заметна разница в качке: число размахов стало 11, вместо 14, а крен достигал 8°, чего не было бы без угля на палубе.
В течение месячного плавания по Персидскому заливу корабль посетил города Бушир, Эль-Кувейт, а также Басру и Хорремшехр, для чего пришлось подниматься вверх по рекам Карун и Тигр, проходя их при полной воде, когда глубина фарватера достигала более 5 м.
При посещении городов И. Б. Индрениус нанес визиты вежливости шейху Кувейта, шейху Персидского Арабистана и турецкому губернатору в Басре, где 6 марта, украшенный флагами расцвечивания, «Гиляк» участвовал в праздновании нового года по местному календарю.
8 марта, приняв в ямы 50 т, а на верхнюю палубу 70 т угля, «Гиляк» из Басры направился в Коломбо и прибыл туда через десять дней. От Адена до Коломбо старшим штурманским офицером лейтенантом Н.К. Бахиревым каждые четыре часа проводились метеорологические наблюдения, кроме того лейтенант делал описание акватории. Эти записи позднее были переданы в Главное гидрографическое управление.
В Коломбо в четырех котлах заменили прогоревшие поддувала, отремонтировали один из котлов, давший течь, а также приемный клапан рефрижераторной машины. Из Коломбо лодка перешла в Сабанг (или Пуло-Вей) в Индонезии и далее в Сингапур при благоприятной погоде и попутных течениях. 25 апреля лодка прибыла в Бангкок, где на борт приняли лишь 67 т угля, чтобы без затруднений выйти из реки Менам. В Сайгоне тяжело заболевший И.Б. Индрениус сдал командование лодкой старшему офицеру лейтенанту В.Ф. Сарычеву. Новый командир привел 24 мая корабль в Шанхай, где намеревался простоять десять дней для окраски и приведения судна в порядок, но затем «вследствие полученного предписания» вышел из Шанхая 28 и на рассвете 31 мая 1900 года прибыл в Порт-Артур. А уже через 30 часов «Гиляк», груженный продовольствием для эскадры, срочно ушел в Таку.
Началась служба корабля в тихоокеанских водах.
Взятие фортов Таку 4 июня 1900 года
После поражения Китая в войне 1895 года с Японией ускорилась его колонизация европейскими странами, США и Японией, которые поделили Китай на сферы влияния. Китайское правительство безропотно раздавало концессии на огромные территории. Все это вызвало общенациональное чувство ненависти ко всему иностранному. Патриотические настроения вылились в появление «Лиги Ихэтуань», или «боксеров», как называли ее англичане. Эта лига и возглавила народное восстание. Местные вспышки, начавшиеся в Шаньдуне в 1898 году, перекинулись на Чжили, Шаньси, Маньчжурию и к 1900 году вылились в большое восстание.
В мае восстание докатилось до Пекина. 15 мая из российского посольства в Пекине пришла телеграмма с тревожными вестями: в городе волнения, появились прокламации, призывающие к убийству иностранцев, в окрестностях беспорядки. Аналогичные телеграммы пришли и из других европейских посольств. Тотчас из Порт-Артура в Таку вышли эскадренные броненосцы «Петропавловск», «Сисой Великий», крейсер «Дмитрий Донской», минные крейсеры «Всадник» и «Гайдамак», канонерские лодки «Гремящий» и «Кореец»; срочно вызвали в Таку крейсер «Забияка» и канонерскую лодку «Сивуч», которые могли пройти бар реки Пейхо.
Вход в реку Пейхо с морского рейда защищался пятью земляными фортами: № 1 и 4 на северном берегу и № 2,3,5 - на южном. Они имели на вооружении 177 орудий, в подавляющем большинстве — гладкоствольных, заряжаемых с дула. В фортах имелось 19 современных патронных скорострельных орудий с круговым сектором обстрела, но стоявших на открытых позициях: четыре 240-мм, четыре 152-мм Амстронга, три 150-мм, восемь 120-мм Круппа. Кроме этих орудий, в бою 4 июня участвовали: одно картузное 152-мм, одиннадцать картузных 80-мм орудий и два 203-мм нарезных заряжаемых с дула орудия. Выше фортов по течению, за излучиной располагалось селение Таку, за ним находилась станция Тонгку, связанная железной дорогой с городом Тяньцзинь и далее — с Пекином.
20 мая из Тонгку в Пекин на охрану пекинских посольств ушел поезд с отрядом моряков европейских стран (335 человек). Через два дня связь с посольствами в Пекине прервалась.
К этому времени на морском рейде Таку находились боевые корабли восьми стран — 25 вымпелов. Для освобождения дипломатов, из моряков стоявших на рейде кораблей был собран новый экспедиционный отряд численностью 2100 человек (915 англичан, 470 немцев, 320 русских, остальные — французы, американцы, японцы, итальянцы, австрийцы). Возглавил отряд английский вице-адмирал Е. Сеймур.
Отряд выступил из Тяньцзиня утром 28 мая. Поскольку китайская администрация отказалась дать поезда, их пришлось взять силой. К поездам прицепили вагоны со шпалами, рельсами, инструментом. 31 мая отряд Е. Сеймура достиг станции Лонгфанг (40 миль от Тяньцзиня и 39 миль от Пекина), и связь с ним прервалась — восстание приблизилось к Тяньцзину.
30 мая в Таку из Порт-Артура на соединение со стоящими на рейде «Сисоем Великим», «Россией» (флаг начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала Я.А. Гильтенбрандта) «Всадником», «Гайдамаком», «Сивучем», «Корейцем» прибыли броненосцы «Петропавловск», «Наварин», крейсер «Дмитрий Донской», канонерские лодки «Манджур», «Гремящий», «Бобр». На пришедших кораблях находился армейский десант в составе 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, взвода саперов, взвода казаков и полубатареи полевой артиллерии (всего 1780 человек и 4 орудия). Командовал десантом командир полка полковник Анисимов.
В ночь на 1 июня армейский десант шлюпками, миноносцами, канонерскими лодками высадили на речной берег. Поезда в Тонгку также пришлось брать силой, а поездные бригады заменить моряками. В тот же день отряд полковника Анисимова достиг Тяньцзиня, китайскую часть которого уже заняли «боксеры». На следующий день сообщение с отрядом Анисимова также прервалось, поскольку на рассвете 2 июня гарнизон фортов, под прикрытием четырех китайских миноносцев, начал минировать фарватер реки. Стало известно, что на форты прибыло 400 человек подкрепления. Противодействовать минированию могли лишь канонерские лодки, но они ждали вечернего прилива.
В 9 ч 45 мин из Порт-Артура на рейд Таку прибыл «Гиляк». Присоединение корабля к эскадре именно в эту минуту могло стать особенно важным. Каково же было удивление Я.А. Гильтенбрандта, когда канонерская лодка, построенная специально для службы на реке Пейхо, простояла на морском рейде 6 часов, ожидая вместе с другими лодками подъема воды.
Утром 3 июня на совещании флагманов эскадр, состоявшемся на крейсере «Россия», было решено захватить форты Таку, так как стало ясно, что китайская армия выступила на стороне восставших, а промедление в действиях могло привести к гибели дипломатов и экспедиционных отрядов. По составленной диспозиции, шесть канонерских лодок должны были стать на реке ниже селения Таку и через излучину вести обстрел фортов, поддерживая огнем штурмовые отряды. Канонерские лодки должны были расположиться на реке в следующем порядке (считая от устья): английская «Algerine», немецкая «Iltis», «Бобр», «Кореец», французская «Lion» и «Гиляк». При такой позиции лодок огонь вели: два картузных орудия больших калибров (одно 229-мм у «Бобра» и одно бортовое 203-мм у «Корейца»), девять орудий среднего калибра (от 152 до 120-мм), причем пять из них скорострельных, 32 орудия малого калибра и пять пулеметов; при этом южные форты обстреливались с тыла. Общее командование действиями кораблей на реке возложили на командира канонерской лодки «Бобр» капитана 1 ранга К.Р. Добровольского. Днем «Iltis», «Lion» и японская канонерская лодка «Aкаги» доставили на станцию Тонгку, для ее защиты, 300 японских солдат. Остальные лодки стали на реке на якорях согласно диспозиции.
На штурм фортов назначили последние армейские резервы: сводную роту 12-го стрелкового полка в составе 185 человек; 150 японских солдат; 160 англичан и 140 немцев. В 11 ч вечера из крепости вернулся парламентер — командир миноносца № 207 лейтенант Н.И. Бахметьев, сообщивший, что комендант Таку согласился сдать крепость и обещал дать ответ в два часа ночи. Но свой ответ китайский комендант дал раньше.
В 0 ч 50 мин 4 июня с форта № 4 раздался выстрел, и сразу же все форты открыли огонь по четырем лодкам, стоявшим на реке. На кораблях пробили боевую тревогу и немедленно ответили артиллерийским огнем. Два английских истребителя миноносцев, при поддержке наших миноносцев № 203 и № 207, а также пулеметного огня с мачты «Гиляка», пошли на захват четырех китайских истребителей, стоящих у причала.
Одним из первых выстрелов 80-мм снаряд, не разорвавшись, пробил насквозь мачту «Гиляка» под боевым марсом. Осколками мачты был убит минный квартирмейстер Иван Иванов и ранены: минный офицер лейтенант Н.И.Богданов; сигнальщик Семенов, комендор пулемета Кирюхин. Через пять минут показался пар из трубы «Гиляка» и раздался сильный взрыв в котельном отделении. Это 203-мм снаряд пробил борт ниже верхней палубы в районе камбуза (40- 41шп.) и разорвался в пустой угольной яме. Сила взрыва прорвала переборку в котельное отделение, разбила двери переборки с машинным отделением порвала обе главные паровые и мелкие трубы. Были убиты кочегары Игнатий Назаров и Дмитрий Ануфриев, ранено шесть матросов. На лодке погасло освещение и перестали действовать электроприводы - экипаж перешел на ручную подачу боеприпасов, а сам корабль потерял возможность дать ход.
Одновременно на лодке «Бобр» подбили 229-мм орудие, успевшее сделать лишь четыре выстрела. Это оказалось единственным попаданием в «Бобр», а вот у «Гиляка» через полчаса 203-мм снаряд пробил левый борт на полметра ниже ватерлинии, в тросовом отделении (22-23 шп.), затем продольную непроницаемую переборку и разорвался в погребе 75-мм патронов. Произошел взрыв десятка патронов, а в 130 деформированных взрывом патронах началось интенсивное горение пороха. Корабль от гибели спасло то, что пороховые газы сквозь люки и элеваторы вырвались наружу, причем пламя вспышки так высоко взметнулось вверх, что в ночи его отблеск увидели с кораблей, стоявших на морском рейде. Переборка между тросовым и парусным отделением погнулась, погнулись и все стенки погреба. Из-за вздутия жилой палубы была повреждена паровая помпа Вартингтона. Беседки и рельсы скрутило, сплющило соседний элеватор 120-мм снарядов. Возник пожар на жилой и верхней палубах под полубаком около 75-мм орудий и их элеваторов. При взрыве погибло пять человек, а сорок получили ожоги и ранения. Через пробоину вода залила три водонепроницаемых отсека, и лодка получила крен на левый борт. Экипаж, не растерявшись, стал под командованием старшего офицера лейтенанта Н.К. Бахирева бороться за жизнь корабля: пожар залили через 15 минут ведрами и помпой Стоуна, «после тушения пожара немедленно приступили к подводке под пробоину пластыря» и откачке воды, что позволило понизить ее уровень в погребе 120-мм снарядов.
Все время боя кормовые 75-мм и 120-мм орудие не прекращали огня, причем комендоры бакового орудия, под руководством командира носового плутонга лейтенанта М.А. Беренса6, заставили замолчать батарею, которая вела огонь по «Гиляку», и попадания в корабль прекратились. А снаряды для орудия главного калибра матросы доставали, ныряя в затопленный погреб.
Только через полтора часа после начала боя канонерские лодки «Iltis» и «Lion» пришли на боевую позицию и открыли огонь. Около трех часов ночи получил первое повреждение «Кореец» — два снаряда, один за другим, разорвались в каюте старшего офицера. Взрыв уничтожил большинство кают правого борта, возник большой пожар над кормовыми погребами боезапаса. Погреба тотчас затопили, а пожар быстро потушили. При взрыве погибло три матроса и артиллерийский офицер лейтенант Е.Н. Бураков. За время боя в «Кореец» попало еще четыре снаряда, два из которых взорвались в угольных ямах. За ночь на корабле погибло десять человек, ранен — двадцать один.
В 3 ч 30 мин ночи стрелковые цепи, хорошо видимые с лодок при ярком свете луны и прожектора «Гиляка», приблизились к форту № 4; корабли перенесли огонь на другие укрепления, и около четырех утра в форте № 3 произошел сильный взрыв боеприпасов. Но только в пять утра стрелки бросились в атаку на гарнизоны северных фортов8. В одной цепи бежали русские, японцы, англичане. Стрелки пересекли ров, опоясывающий форт № 4, по мосту, отчего- то не уничтоженному китайцами. Взломав ворота, поручик Станкевич с четырьмя стрелками своей роты и несколькими японскими солдатами ворвались внутрь. Им и пришлось принять на себя в упор картечный выстрел из пушки, стоящей за воротами. Но гарнизон не принял удара в штыки и бежал. К половине шестого утра северные форты были взяты, а пять лодок, одна за другой, стали сниматься с якоря и переходить ближе к устью. К этому времени на «Гиляке» была возобновлена работа трех котлов, и корабль получил возможность двигаться малым ходом, но лейтенант В.Ф. Сарычев не стал менять позицию из-за подводной пробоины. Четыре канонерские лодки расположились на реке между фортами № 1 и № 4, а немецкая лодка «11115», пользуясь утренним приливом, пошла дальше в море.
В 5 ч 52 мин произошло два огромных взрыва в форте № 2 - это взорвался минный склад. Китайские солдаты побежали с фортов, поражаемые при этом огнем скорострельной артиллерии кораблей. Десантный отряд, перевезенный лодками и миноносцем № 207 на другой берег, не встретив сопротивления, занял форты № 2 и К» 5, а затем, после нового взрыва, произошедшего в 6 ч 25 мин, — форт № 3. К семи утра бой затих, и вся крепость оказалась в руках союзников.
С восходом солнца стали хорошо видны пестреющие флагами победителей земляные валы фортов. В наступившей тишине со стороны Тяньцзиня стал отчетливо слышен гул артиллерийской канонады.
К концу боя на «Гиляке» многие повреждения были исправлены, машины и паровая помпа могли свободно действовать. На следующий день под руководством трюмного инженера-механика С.Ф. Лаврова заделали пробоину, а затопленные отсеки осушили; это позволило лодке переменить место. 5 июня на рейд Таку прибыли корабли, имевшие на борту второй экспедиционный отряд в составе 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, полубатареи и 50 казаков. Командовал отрядом генерал-майор А.М. Стессель.
Младший флагман тихоокеанской эскадры контр-адмирал М.Г. Веселаго перешел с «Петропавловска» на «Гиляк», возглавив охрану тыла отрядов, действующих на пекинском направлении. Из-за плохой погоды высадка войск завершилась только к вечеру 8 июня. Пришли транспорты с германскими, американскими войсками, японские крейсеры «Токива» и «Титосе» (последний — под флагом вице-адмирала Того).
8 июня отряд Стесселя (в который вошли также 200 англичан, 130 американцев и рота немцев) вышел в Тяньцзинь. Через два дня ими был освобожден отряд Анисимова, блокированный китайскими войсками в европейской части города и в течении недели обстреливаемый из 150-мм орудий. Помощь пришла вовремя, поскольку у обороняющихся подходил к концу боезапас. А в ночь на 13 июня войска А.М. Стесселя освободили отряд адмирала Сеймура, пытавшийся пробиться вдоль разрушенной железной дороги обратно к Тяньцзину и не дошедший до города 10 миль. Отряд Сеймура за 16 суток потерял убитыми 57 человек (из них 10 российских моряков) и ранеными 231 человека (из них 34 русских).
После занятия Тяньцзиня развернулось масштабное наступление на Пекин международного экспедиционного корпуса под командованием командира 1-го Восточно-Сибирского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Н.П. Линевича, разбившего китайские войска и вошедшего 1 августа в Пекин. Весь этот период канонерские лодки на реке Пейхо, в том числе и «Гиляк», обеспечивали охрану армейских тылов. Со взятием Пекина восстание и сопротивление китайских войск в провинциях Чжили и Шаньси было фактически подавлено, а китайское правительство бежало из столицы. Начался новый виток колонизации и разграбления Китая странами- победителями, причем правительство России, к неудовольствию недавних союзников, ввело свои войска в Маньчжурию.
18 сентября был занят город Мукден, а корабли эскадры (в том числе и отремонтированный в Таку «Гиляк») в тот же день высадили десант в Шанхай-гуань. К середине октября была оккупирована вся Маньчжурия.
Стационерная служба «Гиляка»
20 ноября 1900 года «Гиляк» вернулся в Порт-Артур и уже через неделю вышел в крейсерское плавание в составе отряда кораблей под командованием нового начальника эскадры вице-адмирала Н.И. Скрыдлова. В отряд входили крейсеры «Россия» (флаг адмирала), «Адмирал Нахимов» и броненосец «Петропавловск».
После посещения китайских портов в Печилийском заливе корабли в конце декабря пришли в Нагасаки, а затем в Иокогаму. Целью захода было выяснение позиции властей Японии по поводу оккупации Маньчжурии Россией. Хотя японские газеты и пестрели заголовками «Сейчас или никогда», призывая к захвату Кореи, не останавливаясь перед возможной войной с Россией, вице-адмирала Н.И. Скрыдлова и командиров кораблей принял император Японии, заверивший их в своем дружественном отношении.
5 января 1901 года отряд вышел на артиллерийские стрельбы в Желтое море. «Гиляк» остался еще на несколько дней для отдыха команды перед крейсерским плаванием у берегов южной Кореи. Затем за полтора месяца лодка с российским консулом Соковым на борту посетила Пусан, Мокпхо, Чемульпо (ныне Инчхон) и другие порты.
9 марта «Гиляк» прибыл на рейд Таку, где стал на якорь у маяка, взял на борт лоцмана и в сопровождении буксирного парохода с трудом прошел бар реки Пейхо. Для снижения дифферента экипаж находился на баке, но, несмотря на это, лодка несколько раз садилась на мель. Экипаж каждый раз раскачивал корабль, перебегая с борта на борт, и каждый раз через очередную мель лодку буквально протаскивал буксир.
На следующий день «Гиляк», под флагом М.Г. Веселаго, поднялся до Тяньцзиня, где, взяв на борт военного агента России в Китае генерал-майора К.И. Вогака, вернулся на морской рейд. Адмирал перенес свой флаг на крейсер «Адмирал Корнилов», который вместе с «Дмитрием Донским» и «Гиляком» 13 марта пришел в Порт-Артур. Через сутки лодка вновь ушла в Тяньцзинь.
В этот период на кораблях эскадры проводились инспекторские смотры. Боевую готовность «Гиляка» 26 марта в Порт-Артуре проверял М.Г. Веселаго. На корабле прошло учение по отражению атаки, причем условием было отключение электроэнергии и пожар на борту. В целом адмирал остался доволен, хотя, по его мнению, пожарный дивизион действовал недостаточно слаженно, а ручная подача боезапаса осуществлялась с перебоями. При проведении смотра контр- адмирал выявил ненормальную ситуацию с боеприпасами, сложившуюся на корабле вследствие его постоянного нахождения вне базы. Заряды шестнадцати сферических мин в результате попадания воды в минный погреб 4 июня пришли в негодность. Почти год «Гиляк» возил балластом негодные мины, при этом экипаж после ходовых испытаний ни разу не стрелял торпедами и не ставил мины. Не лучше оказалась ситуация с артиллерийским боезапасом. В погребах после взрыва не были перебраны боеприпасы, и там по-прежнему лежали поврежденные патроны с намокшим или выгоревшим порохом. Фактически небоеспособный корабль все это время выходил на боевую службу.
Так и после смотра по приказу Е.И.Алексеева «Гиляк» с миноносцами №203 и №211 7 апреля ушел в море для обследования западного побережья Квантуна, так как были получены сведения о появлении там джонок хунхузов. Через три дня в Порт-Артур пришла телеграмма о том, что миноносец № 211 сел на необозначенный риф. На помощь вышел «Адмирал Нахимов», и вскоре миноносец был на плаву. Крейсер с миноносцами вернулся в Порт-Артур, а «Гиляк» продолжил плавание. Но через несколько дней, и он оказался на мели. В.Ф. Сарычев намеревался стать на ночь на якорную стоянку в закрытом от волнения проливе между двумя островами из группы Эллиот. Но, несмотря на малый ход и промеры глубин, лодка коснулась грунта и остановилась. Через полчаса, при подъеме воды, корабль сам сошел с мели. В трюме обнаружили помятое дно, несколько срезанных заклепок и незначительную течь. «Гиляк» вернулся в Порт-Артур.
В командование канонерской лодкой вступил капитан 2 ранга Л.Ф. Добротворский. По приказу Н.И. Скрыдлова корабль направили в Таку на стационерную службу, так как там имелась возможность исправить повреждения в доке захваченного русскими войсками адмиралтейства на реке Пейхо. Док представлял собой вырытый на берегу котлован, отделяемый от реки насыпной перемычкой. В Таку «Гиляк» пробыл до осени, причем большую часть времени простоял в ремонте. На морском же рейде Таку в это время стояли стационерами, периодически меняясь, крейсеры «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». В конце сентября 1901 года «Гиляк» сменила канонерская лодка «Сивуч» под командованием капитана 2 ранга Е. А.Трусова, ставшая на полугодовой ремонт.
В октябре 1901 года Е.И. Алексеев, пользуясь переходом из Владивостока на зиму в Порт-Артур отряда из шести кораблей под командованием Н.И. Скрыдлова, провел у берегов Квантуна двусторонние, с привлечением армии, маневры. Отряд Н.И. Скрыдлова имитировал действия японцев в грядущей войне. Находившиеся в Порт-Артуре двадцать кораблей, среди которых был и «Гиляк», под командованием нового младшего флагмана контр-адмирала К.П. Кузьмича демонстрировали действия русского флота. Маневры, с детальным обыгрыванием всевозможных ситуаций, шли две недели. Они наглядно показали в какую стратегическую западню в глубине Желтого моря, за тысячу миль от родных берегов, загнало правительство Николая II российские корабли ради своих политических амбиций в Китае, оставив при этом беззащитным необъятное побережье Дальнего Востока. В своем отчете вице-адмирал Н.И. Скрыдлов подробно описывал сценарий будущих боевых действий вокруг Порт-Артура: либо японский флот, незаметно подобравшись к Квантуну, внезапно атакует эскадру в Порт- Артуре и, выведя из строя часть кораблей, блокирует ее во внутреннем бассейне, либо, что по мнению Н.И. Скрыдлова было более вероятно, японцы прорвутся с боем в Желтое море, после чего русские корабли вынуждены будут уйти в Порт-Артур на заправку и исправление повреждений, где и будут, опять-таки, блокированы. Причем для осуществления блокады японцам понадобится меньшее число кораблей, чем будет заперто у русских на внутреннем рейде, а существующие сектора обстрела береговой артиллерии позволят японским кораблям безнаказанно обстреливать порт и город. После уже ничто не помешает высадке десанта на берег, поскольку стрелковые части и полевая артиллерия полностью беззащитны перед орудиями броненосцев. Отдельные русские корабли, прорвавшие с боем блокаду, не смогут добраться до Владивостока, так как уже будут не способны вступить в новый бой для прорыва в Корейском проливе главного рубежа обороны японского флота.
Для предотвращения развития хода будущей войны по подобному сценарию адмирал Н.И. Скрыдлов считал необходимым успеть сосредоточить на Дальнем Востоке флот, значительно превосходящий японский.
По окончании сухопутно-морских маневров, пользуясь присутствием в Порт- Артуре канонерских лодок, обычно находящихся на станциях, Н.И. Скрыдлов провел для их экипажей учения. В течении недели «Кореец», «Отважный» и «Гиляк» выходили в море на артиллерийские стрельбы и постановку минного заграждения.
30 октября «Кореец» ушел в Чемульпо, а «Отважный» — в Дальний на брандвахтенную службу; 23 ноября его сменил «Гиляк», пробывший в Дальнем до конца декабря. В первые дни нового 1902 года «Гиляк» сменил в Чемульпо «Корейца» и, пробыв там месяц, в марте вышел в крейсерское плавание в обход портов Китая в Желтом море. А в апреле, после недели учебных торпедных стрельб в районе Дальнего, «Гиляк» ушел к месту своей постоянной стационерной службы — нареку Пейхо. Здесь 21 апреля корабль посетил Н.И. Скрыдлов и торжественно вручил экипажу пожалованный Николаем II серебряный Георгиевский рожок — награду за отличия лодки в бою 4 июня 1900 года. В этот же день в присутствии адмирала был открыт памятник на братской могиле участников штурма фортов Таку.
Поскольку в мае в ближайших деревнях появились случаи заболевания холерой, лодка прекратила ремонт в адмиралтействе и, отойдя от пристани, стала на середину реки, чтобы не иметь связи с берегом. На корабле сразу же возникли проблемы с питьевой водой, так как судовой опреснитель давал всего 30 ведер воды в сутки. К 1 июля карантин был снят, и лодка вновь вернулась к пристани.
После осенних маневров 1901 года адмирал Н.И. Скрыдлов стал интенсивнее проводить боевую учебу и на канонерских лодках. Для этого их чаще, чем раньше, отзывали в Порт-Артур. Так и «Гиляк» уже в конце июля вернулся в базу флота. Простояв из-за карантина полмесяца на рейде, он, вместе с «Забиякой», 15 августа ушел к островам Эллиот для проведения контр-галсовой стрельбы. Затем они вместе с «Отважным» и «Сивучем» провели учебную высадку десанта. 10 сентября 1902 года «Гиляк» сменил в Шанхае канонерскую лодку «Гремящий» и простоял там до середины октября. Перед возвращением в Порт-Артур лодка ходила в Ханькоу, но в пути выявились неполадки в гребных валах - истирание бакаутов — и корабль вернулся в Шанхай на доковый ремонт. В Порт-Артур «Гиляк» прибыл только 11 декабря 1902 года.
Через четыре дня лодка отправилась в Чемульпо на смену крейсера «Забияка» и пробыла там до середины февраля 1903 года. По возвращении в Порт-Артур ее вывели в резерв. Новым местом стационерной службы «Гиляка» стал китайский порт Инкоу, где корабль в середине мая 1903 года сменил лодку «Сивуч».
4 июня 1903 года в Порт-Артуре торжественно отмечалась третья годовщина взятия фортов Таку. Е.И. Алексеев произвел традиционный праздничный смотр морским силам Тихого океана, значительно выросшим за последние три года. На рейде стояли 36 боевых кораблей, среди которых и два участника боя за форты - канонерские лодки «Бобр» и «Кореец». Гостем праздника была французская канонерская лодка «1л- оп». Третий же российский участник боя - «Гиляк» - вернулся в Порт-Артур лишь через месяц.
А через неделю, 10 июля, лодка вновь ушла из Порт-Артура в длительное плавание по Желтому и Восточно-Китайскому морям. Обойдя побережье Квантуна, корабль направился в устье реки Ялу, а затем в Шанхай. Через месяц лодка ушла в Нагасаки. В Порт-Артур «Гиляк» вернулся только 2 октября.
В конце ноября из Чемульпо в Порт-Артур вернулась со стационерной службы канонерская лодка «Бобр», которую сразу же вывели в резерв. На смену ей в Корею ушел «Гиляк».
Обстановка была тревожной, поскольку Япония с октября вела усиленные приготовления к войне. Одним из объектов притязаний Японии была Корея. Командование эскадры считало, что оккупация Кореи начнется с высадки японского десанта именно в Чемульпо или близ него. Поэтому с конца 1903 года стационерную службу в этом порту вместе с канонерской лодкой нес и крейсер: сначала «Боярин», а с 30 декабря 1903 года — «Варяг». Командир «Варяга» капитан 1 ранга В.Ф. Руднев имел инструкции: не мешать высадке японских войск, если она начнется до объявления войны, и ни в коем случае не уходить из порта В первый день нового 1904 года «Гиляк», по приказу В.Ф. Руднева, ушел в Порт-Артур с вестью о возможном приближении к Чемульпо 10 боевых кораблей Японии.
3 января 1904 года в Порт-Артуре в последний раз собрались на одном рейде канонерские лодки - участники боя за Таку: «Бобр», «Кореец» и «Гиляк». «Бобр» в этот день вступил в кампанию, «Кореец» готовился к уходу в Чемульпо на смену вернувшемуся «Гиляку». Никто, конечно же, не догадывался, что этот корейский порт стечением обстоятельств окажется местом последней стационерной службы для всех трех кораблей, а имя «Кореец» уже через месяц будет знать вся Россия.
«На стороже всего флота»
18 января 1904 года наместник Е.И. Алексеев отдал приказ о начале кампании всех кораблей эскадры. Были приняты меры на случай нападения японцев: связь с берегом на ночь прекращалась; два крейсера назначались дежурными; два миноносца выходили по ночам для осмотра 25-мильной зоны; «Гиляк» охранял каждую ночь десятимильный район Порт-Артура от маяка Ляотешань до поворота в Талиенван.
После выхода в море 21 января эскадра, по возвращении, встала на внешнем рейде в три линии. Так она располагалась и вечером 26 января. В тот день «Гиляк», смененный лодкой «Бобр», должен был войти в гавань для пополнения запасов воды и угля. Но командир лодки, капитан 2-го ранга В. А. Алексеев, не получив соответствующего разрешения, поставил «Гиляк» на ночь на якоре под Золотой горой в 3-й линии, назначенной для кораблей II ранга. В 17 ч 40 мин корабли эскадры по сигналу О.В. Старка приготовились к отражению минной атаки. Но в ночном бою экипаж «Гиляка» участия не принял, поскольку японских миноносцев с канонерской лодки не было видно.
Днем 27 января перед Порт-Артуром появился японский отряд в 16 вымпелов. Наши корабли открыли огонь и стали сниматься с якоря. «Гиляк» также снялся с якоря и начал пристрелку, быстро прекращенную за дальностью расстояния. Затем, получив указание, командир направил лодку на внутренний рейд.
С 28 января приказом генерал-адьютанта Е.И. Алексеева была организована охрана водного района Порт-Артура. Для этого на внешний рейд на расстоянии 10 —15 кб от берега направлялись на ночное дежурство два миноносца, в 6—7 кб ставились на якорь две канонерские лодки и два минных крейсера, у входа в гавань на брандвахте организовывался сигнальный пост, на кораблях вводился режим светомаскировки.
Но уже через два дня на совещании флагманов решили «лодок для защиты входа не иметь на рейде». Также было принято решение «...защиту Дальнего основать лишь на минном заграждении с оставлением прохода для коммерческих судов». Для охраны минных постановок в Дальний, в распоряжение контр-адмирала М.Ф. Лощинского, направили «Гиляк» и два миноносца.
Следующее совещание, состоявшееся 4 февраля, вновь постановило усилить охрану водного района канонерскими лодками «Гиляк» и «Бобр», поставленными на якоря у входа в гавань; на подмену им назначили «Гремящий» и «Отважный». В Порт-Артуре на внешнем рейде саперный батальон установил с плотиков две линии минных заграждений (на W и Ost от фарватера), электрические цепи которых замыкались на ночь. Кроме того, фарватер стали перегораживать ночью двумя бонами.
11 февраля в 2 ч 45 мин в лучах прожекторов были замечены идущие с моря пять транспортных судов. Курс они держали на вход в гавань, но шли не в кильватерном строю, а фронтом. С «Ретвизана» в их сторону были сделаны предупредительные выстрелы, не остановившие пароходы. Из-за них выскочили восемь миноносцев и бросились в атаку на поврежденный еще 26 января и приткнувшийся к берегу броненосец. Береговые батареи и «Ретвизан» открыли интенсивный огонь по противнику.
Один брандер затонул еще на подходе, другой попал на камни у горы Белый Волк, третий уклонился вправо и затонул под Золотой горой, четвертый развернулся и ушел в море. Лишь один, несмотря ни на что, уверенно держал курс на середину броненосца. У самой цели одним из снарядов у брандера был сброшен в воду якорь, который, зацепившись за грунт, завернул корабль влево, и тот, загоревшись, выскочил на берег у южного склона Маячной горы в 100 м от «Ретвизана». Пароход был загружен облитым керосином углем с закопанными в него небольшими минами. Горящий брандер пришлось тушить землей, постоянно опасаясь взрывов.
В тот же день Е.И. Алексеев телеграммой потребовал по снятии «Ретвизана» с мели принять самые решительные меры для защиты входа. «Полагаю, что кроме лодок и бонного заграждения будет крайне полезно установить у входа на обоих берегах позиционные орудия, сверх имеемых 57-мм батарей. Так же было бы важно поставить на Перепелиной горе несколько орудий, чтобы усилить фронтальный огонь».
В ночь на 12 февраля броненосец «Ретвизан», волей случая оказавшийся на время ключевой батареей сил обороны входа в гавань, вновь подвергся атакам японских миноносцев. А через два дня на обращенных к морю склонах Золотой и Маячной гор началось оборудование позиций 120-мм батарей; орудия, снятые с транспорта «Ангара», ставились как можно ближе к урезу воды. Командиром морских батарей обороны входа в гавань стал бывший командир «Гиляка» капитан 2 ранга В.Ф. Сарычев.
24 февраля, в день приезда С.О. Макарова в Порт-Артур, «Ретвизан» сняли с грунта и увели во внутренний бассейн. В проходе, для несения сторожевой службы, в тот же день стали «Отважный» и «Гиляк», а на следующий у входа в гавань были затоплены пароходы «Хайрали» и «Харбин», причем последний поперек входного створа. Теперь при движении по фарватеру приходилось маневрировать, что выполнить ночью в лучах прожекторов и под огнем батарей было непросто.
В ночь на 9 марта японские миноносцы дважды подходили к Золотой горе. Их отогнали огнем береговых батарей и канонерских лодок. А на рассвете появились главные силы японского флота в количестве 29 кораблей; 18 из них прошли вдоль внешнего рейда, обстреляв гавань и порт.
В ночь на 14 марта вновь были обнаружены приближающиеся к Порт-Артуру четыре парохода. Теперь уже никто не сомневался в их истинных намерениях. Сразу же батареи и корабли открыли интенсивный огонь на поражение. Миноносец «Сильный» торпедировал один брандер, и тот лег на грунт почти поперек створа, под Маячной горой, близ того места, где еще недавно находился «Ретвизан». Три брандера выкинулись на берег под Золотой горой.
На рассвете у Порт-Артура показались японские броненосцы и крейсеры, но увидев выходящую навстречу эскадру под командованием С.О. Макарова, быстро скрылись на SO. Попытка запереть флот вновь не удалась.
В ожидании новых атак С.O. Макаров предпринял энергичные действия по улучшению обороны входного фарватера. Были опробованы и усовершенствованы боновые заграждения, которые теперь могли препятствовать движению судов водоизмещением до 2 тысяч тонн. С брандера, затонувшего под Маячной горой, срезали надстройки, и он, превратившись в своеобразный мол, стал надежной защитой для пришвартовавшегося к нему 22 марта «Гиляка». С этой позиции отлично простреливался внешний рейд.
«Гиляк» и прибрежные батареи В.Ф. Сарычева составили первый рубеж обороны; вторым рубежом был стоящий в проходе «Бобр». Но вскоре С.О. Макаров принял решение держать на внешнем рейде и дежурный крейсер. Для этого ближе к Золотой горе 28 марта затопили пароходы «Эдуард Бари» и «Шилка»; вместе с затонувшим рядом брандером они защищали стоявшие на якорях дежурные крейсеры.
Последняя неделя марта в Порт-Артуре прошла спокойно. Японских кораблей не было видно. Даже эскадра, выходившая 28 марта к Талиенвану, не обнаружила противника. Лишь 30 марта в десять вечера в Порт-Артуре услышали несколько выстрелов со стороны Ляотешаня. Сквозь завесу дождя с Крестовой горы несколько минут были видны силуэты каких-то судов, медленно передвигавшихся по внешнему рейду в различных направлениях. С «Гиляка» заметили мелькнувший и быстро скрывшийся японский миноносец. Через час на канонерской лодке и на крейсере «Диана», не видя противника, выключили прожектора; оставшаяся часть ночи прошла спокойно. Кто знает, быть может, именно этой ночью с японского заградителя «Корпу-Мару» и была сброшена за борт мина, ставшая наутро причиной трагедии броненосца «Петропавловск»?
Сразу же после гибели флагманского корабля с «Гиляка» спустили барказ и ял. Спасая своих боевых товарищей, моряки тщетно разыскивали среди плавающих адмирала, с именем которого связывалось столько надежд.
После бомбардировки 2 апреля в активных действиях японцев против Порт-Артура вновь наступил перерыв. Прибывший в этот день наместник поднял свой флаг на броненосце «Севастополь».
В целях сохранения крупных кораблей Е.И. Алексеев отменил дежурство крейсеров на внешнем рейде. По направлению входного створа провели траление фарватера длиной 6 миль и шириной 2 кб. В 50 м от места гибели броненосца «Петропавловск» обнаружили связку из трех мин, установленных на разной глубине. За две недели была проведена постановка на внешнем рейде трех линий минных заграждений; минное заграждение выставили также на W от Ляотешаня в районе обычного маневрирования японских кораблей при бомбардировках.
6 апреля генерал-адьютант посетил броненосцы «Победа», «Полтава», крейсеры «Новик», «Паллада», канонерскую лодку «Гиляк». Адмирал М.Ф. Лощинский писал в своем рапорте: «На лодке “Гиляк", стоящей в проходе, наместник особо благодарил команду и г.г.офицеров за передовую службу, напоминая, что лодка является на стороже всего флота; команде пожаловал по чарке».
Экипаж корабля продолжал нести напряженную службу. Так, 9 апреля миноносцем «Сторожевой», по приказанию командира «Гиляка», был осмотрен английский буксирный пароход, приблизившийся к Порт-Артуру. Через неделю шесть японских миноносцев подошли к берегу на 6 миль, а наступившей ночью — на 6—7 кб. С «Гиляка» и с батарей открыли огонь. Японцы, ответив тремя выстрелами, скрылись. Позднее выяснилось, что это была рекогносцировка участников третьей атаки брандеров.
17 апреля Е.И. Алексеев подписал приказ «Состав отрядов судов Тихого океана», фактически закрепивший структуру флота, сложившуюся к этому времени. Морские силы России на Тихом океане состояли из броненосного отряда (начальник контр-адмирал П.П. Ухтомский), отряда крейсеров (начальник капитан 1 ранга Н.К. Рейценштейн), базировавшегося на Владивосток отдельного отряда крейсеров (начальник контр-адмирал К.П. Иессен), отряда подвижной береговой обороны (начальник контр-адмирал М.Ф. Лощинский), 1-го и 2-го отрядов миноносцев (начальники капитаны 2 ранга Е.П. Елисеев и М.В. Бубнов). В отряд М.Ф. Лощинского вошли заградитель «Амур», канонерские лодки «Гремящий», «Отважный», «Бобр» и «Гиляк», крейсеры «Забияка» и «Джигит», минные крейсеры «Всадник» и «Гайдамак».
В тот же день наместник издал приказ-инструкцию для судов обороны рейда и входа в гавань. В нем ставилась задача для сил обороны: преграждение ночью пути прорывающимся судам и уничтожение их возможно дальше от входа в гавань. Ответственным за оборону рейда назначался контр-адмирал М.Ф. Лощинский, а его постоянным помощником — новый командир «Гиляка» капитан 2 ранга Н.В. Стронский. На время отсутствия контр-адмирала Н.В. Стронский, на правах флаг-капитана, вступал в командование отрядом береговой обороны и приданными судами. «Гиляк», с борта которого отныне должно было осуществляться оперативное управление обороной рейда, становился, согласно приказу, флагманским кораблем отряда.
Кроме перечисленных кораблей М.Ф. Лощинский и Н.В. Стронский располагали следующими средствами: тремя миноносцами, двумя минными и двумя паровыми катерами, портовым барказом, морскими 120-мм и 47-мм батареями В.Ф. Сарычева; в их ведении находились также минные и боновые заграждения.
Далее в приказе говорилось о диспозиции кораблей: «Лодка “Гиляк” имеет постоянное место стоянки у затопленного поперек створа японского парохода, под входным маяком. Из прочих трех лодок “Гремящий” и “Отважный” располагаются в проходе на O и W его сторон. Лодка “Бобр” по особому назначению начальника обороны. Миноносцы располагаются в проходе по отдельной диспозиции. Катера и барказ находятся при лодке “Гиляк” в распоряжении начальника обороны. Миноносцы и катера дежурят по суткам, причем днем остаются в дежурстве два миноносца, один минный и один паровой катер. Остальные присоединяются после 6-ти вечера. Смена в 7 часов утра. Начальник обороны, обнаруживший ночью на внешнем рейде суда, открывает огонь и дает сигнал ракетой с “Гиляка” (дублируется с Золотой горы). Для необходимости посылки миноносца на осмотр или атаку судна, на прекращение огня сигнал подается также ракетой с “Гиляка”».
В ночь на 20 апреля японцы предприняли третью, наиболее опасную, попытку закрыть выход из гавани. Нападение было хорошо подготовлено и организовано. В нем участвовало восемь брандеров водоизмещением до 3 тысяч тонн, шедших на большой скорости в кильватерном строю. На корме каждого горел сигнальный огонь. Противник располагал данными о направлении фарватера, о положении бонов и затопленных судов. Также японцы знали опознавательные знаки на текущие сутки: «...на брандерах были подняты конуса, т.е. условные сигналы для наших миноносцев на 19 апреля, а на японских миноносцах задняя труба была выкрашена белой краской, тоже условная окраска на 19 апреля».
Около часа ночи с «Гиляка» заметили японский миноносец. По нему моментально открыли огонь. Береговые батареи поддержали лодку через полторы минуты. С «Гиляка» заметили еще пять миноносцев и огонь перенесли на них. Вскоре, после одновременных выстрелов 120-мм и 75-мм кормового орудий лодки, на одном из миноносцев произошел взрыв, и он с большим дифферентом на нос затонул.
В 1 ч 45 мин показался первый брандер, шедший на большой скорости прямо на «Гиляк». Лодки и батареи моментально перенесли огонь на него. Подойдя к «Хайлару», брандер стал огибать его. Не доходя до «Гиляка» чуть более 2 кб, брандер, по-видимому зацепившись за боновые заграждения, свернул к Тигровому полуострову, у берега которого и остановился. Вскоре минный катер потопил этот брандер.
Вот как контр-адмирал М.Ф. Лещинский в своем рапорте описывал дальнейшие события: «Затем появилась целая серия брандеров. Брандер № 2, получив попадание миной Уайтхеда, затонул почти рядом с № 1, затем № 3, идя тем же путем, получил мину с катера и утонул в нескольких саженях от “Хайлара”. Следующие два, № 4 и № 5, взорвались в восточном минном заграждении, и № 5, пройдя дальше, затонул близ фарватера, не задев его. Брандер № 6, ближайший к “Хайлару”, был потоплен артиллерийским огнем с лодок и Электрического утеса. Брандер № 7, сильно поврежденный артиллерийским огнем, утонул между затопленными пароходами “Бари” и “Шилка”. И, наконец, № 8 шел полным ходом на Электрический утес и выскочил на берег под этим утесом... Они затонули весьма счастливо для нас, не закрыв корабельного выхода из порта и своим затоплением дополнили тот брекватер, который уже существовал и благодаря которому уменьшилось волнение, как на внешнем, так и на внутреннем рейдах».
К четырем утра бой затих. А с рассветом стало видно, что часть экипажей брандеров пытается уйди на шлюпках, выгребая против крутой волны с юга. По шлюпкам стреляли пулеметы с “Гиляка”, а два миноносца, поджидавшие их, обстреляли береговые батареи. Один из миноносцев затонул, второй ушел, не подобрав шлюпки. С мачт затопленных брандеров сняли 30 японцев. На лодках и батареях в этом бою израсходовали почти 3000 снарядов; только «Гиляк» в ответ на пулеметно-артиллерийский огонь противника выпустил 850 снарядов, 166 из них калибром 120 мм. Все в Порт-Артуре понимали, что если бы не были затоплены четыре парохода, не устроены минные и боновые заграждения, не организован отряд подвижной береговой обороны, то 20 апреля выход из гавани был бы закрыт.
Утром победа стала поражением — генерал-адъютант Е.И. Алексеев, опасаясь новых атак брандеров, решил дезинформировать противника и не вывел корабли в море. Это решение привело к тактической паузе в действиях флотов под Порт-Артуром, за время которой стратегическая инициатива полностью перешла к японским вооруженным силам. Прождав несколько дней выхода русских кораблей, японцы 23 апреля начали высадку своей армии на берег Квантуна близ Бицзыво. Именно двухнедельное бездействие порт-артурской эскадры стало началом разгрома России. Наместник же накануне десантирования первых японских отрядов поспешно покинул Порт-Артур, передав командование эскадрой контр-адмиралу В.К. Витгефту. После 20 апреля японский флот перестал тревожить Порт-Артур. Каждый день появляясь в виду города, корабли неприятеля держались на удалении 10 миль. Их задача состояла в упреждении попытки порт-артурской эскадры помешать высадке войск. Но флот Тихого океана по-прежнему бездействовал на внутреннем рейде. Лишь 1 мая заградитель «Амур», воспользовавшись легким туманом, поставил 50 мин в районе обычного маневрирования японцев. А на следующий день, при ясной погоде, в виду Порт-Артура, на минах подорвались броненосцы «Хацусе» и «Ясима», причем «Хацусе» мгновенно пошел ко дну. «Петропавловск» и его экипаж были отомщены.
С этого дня японцы, осознавшие бесполезность брандерных атак, изменили тактику. На внешнем рейде началась минная война. И для экипажа «Гиляка», бессменно стоящего на своем посту у затопленного брандера, вновь начались тревожные дни и ночи. Почти еженощно шли перестрелки с миноносцами, прикрывавшими минные постановки. Днем же «Гиляк», «Отважный», «Гремящий» охраняли тральную партию.
13 мая стрелковые части оставили Киньчжоускую позицию, и через неделю японцы были уже в 15 верстах от города. Порт-Артур готовился к отражению штурма. На совещании, состоявшемся 24 мая, флагманы решили уходить во Владивосток. Узнавшие, по- видимому, об этом японцы в ночь на 25 мая произвели минную постановку на удалении всего лишь 20 — 30 кб от сторожевых судов. По одному из заградителей в течении 30 минут вел огонь «Гиляк», другой потопили миноносцы. На следующее утро на фарватере выловили десять мин. Неприятельские броненосцы и крейсеры по-прежнему караулили эскадру на удалении 10 миль.
Несмотря на принятое 24 мая решение, контр-адмирал В.К. Витгефт из-за минной опасности все откладывал выход. Но 4 июня в Порт-Артуре стало известно о поражении под Вафангоу шедшего на выручку 1-го Восточно-Сибирского стрелкового корпуса. Теперь эскадру мог спасти только прорыв во Владивосток.
В своей телеграмме наместнику, посланной 6 июня, В.К. Витгефт писал: «...в 10-ти мильном районе мины взрываются во всех направлениях: у Ляотешаня; перед Артуром; пять на входном створе; восемь вчера в Тахэ; перед лодками; от взрыва на трале часто взрываются другие вблизи. Уничтожено более 50-ти тралов, один катер, один землесос Взорван. Вылавливаем скоро сотую мину. Ночью рейд охраняю “Дианой”, “Гиляком”; “Отважный” в проходе; 3 катера и 4 миноносца в Тахэ и у Белого Волка. Миноносцев могу взять шесть, остальные негодны для плавания с эскадрой. Да поможет мне Бог честно выполнить ответственность перед Царем, Россией и совестью — обязанность, которую лично не искал. Выхожу собразно высокой водой, около десятого. В случае смерти прошу похлопотать пенсию жене, средств не имею». На следующий день по эскадре был объявлен приказ об уходе во Владивосток.
А минная война продолжалась. 7 июня пароход «Богатырь», прикрываемый миноносцами «Сильный» и «Стройный», произвел постановку мин в бухте Голубиной. В течении ночи на 9 июня «Гиляк» дважды вступал в перестрелку с миноносцами и минными транспортами противника. 10 июня эскадра, вслед за тралящим караваном, начала вытягиваться на внешний рейд. Через полтора часа за эскадрой пошли канонерские лодки «Отважный» и «Гремящий»; их задача состояла в оказании помощи тралящим судам при возвращении. «Гиляк» остался на своем месте на охране входа на внутренний рейд.
По мере выхода кораблей за минное поле, стали возвращаться катера. Они направлялись к «Гиляку» для организации ночного дежурства. Лодки «Гремящий» и «Отважный» вернулись к семи вечера. А уже через час на внешнем рейде стояла вся эскадра, возвратившаяся из-за встречи с превосходящими силами японского флота.
Стало известно, что корабли будут входить в гавань. Были выключены цепи минных заграждений; разведены боны; «Гремящий» и «Отважный» ушли со своих мест из прохода во внутренний бассейн, чтобы освободить фарватер; с «Гиляка» выслали все имеющиеся плавсредства, которые с огнями стали у бочек и брандеров, указывая путь. Но ночной вход не состоялся — начались беспрерывные нападения японских миноносцев. До рассвета эскадра и батареи отбили восемь атак. Во время первой с «Гиляка» сделали три выстрела по двум миноносцам, мелькнувшим в просвете между крейсерами. Всю ночь орудийная прислуга лодки находились на местах, но случая открыть огонь больше не представилось, так как миноносцы были закрыты кораблями эскадры.
В пять утра одним из первых на внутренний рейд стал заходить «Севастополь», получивший пробоину от мины заграждения. А в час дня, с приходом крейсера «Новик», эскадра в полном составе вновь стояла в гавани.
Вот как отзывался адмирал М.Ф. Лощинский о действиях экипажа «Гиляка» минувшей ночью: «Вечером же, со времени подхода к рейду эскадры, и всю ночь, могу сказать, что на лодке “Гиляк” никто не сомкнул глаз, внимательно следя за всем происходящим на рейде и оказывая, по мере сил, этой небольшой лодкой полное содействие к успешному входу в гавань нашей эскадры».
Японская армия все ближе подходила к городу. Канонерские лодки стали привлекаться к обстрелу войск противника. Выход «Отважного» и «Гремящего», состоявшийся 9 июня, оказался неудачным, так как японских частей в намеченном районе не оказалось. 13 июня «Бобр», «Отважный», «Гремящий» ходили в бухты Тахэ и Лунвантан под прикрытием «Новика» и двенадцати миноносцев. Во время обстрела берега лодками весь отряд отражал нападение японских миноносцев, шедших в атаку под защитой двух крейсеров.
Наступившей ночью «Гиляк», находясь на своей позиции, дважды вступал в бой с японскими миноносцами и заградителями, а утром под флагом Лощинского во главе отряда ушел в бухту Тахэ. Пока «Отважный» и «Гремящий» вели обстрел берега, «Гиляк» и четыре миноносца прикрывали их от возможного нападения. Весь день моросил дождь; на море крутая волна, а маневрировать пришлось на минном заграждении, поставленном накануне японцами. По возвращении «Гиляк» ошвартовался на своем месте у брандера. А ночью опять шла перестрелка с миноносцами противника.
В своем рапорте Лощинский вновь высоко оценил действия экипажа «Гиляка»: «В особенности должен отличить личный состав лодки “Гиляк”, которому эти сутки пришлось провести почти сплошь в работе, именно: с 10 часов 50 мин вечера 13 числа до 11 часов 30 мин ночи она принимала участие в отражении атаки неприятельских миноносцев; с часу до половины второго ночи, 14-го, в отражении появившегося заградителя; до рассвета они приготовлялись к походу, что при стоянке у брандера, в проходе, представляло немало труда; в 4 ч 40 мин утра лодка вышла на рейд и затем провела целый день в виду неприятеля, маневрируя среди японских минных банок; наконец, только что отшвартовавшись к брандеру в 9 часов вечера, отражали смелую атаку трех миноносцев, появившихся перед самым выходом, в расстоянии 15 — 20 кабельтовых».
Весь июнь и июль на море и суше шли напряженные бои: японские войска с боями продвигались к крепости; неприятельская эскадра караулила русские корабли; каждую ночь миноносцы и заградители подходили близко к линии заграждения, забрасывая минами внешний рейд; почти каждый день броненосец «Полтава», крейсер «Новик», канонерские лодки, миноносцы, чередуясь, уходили на обстрел позиций японцев. 11 июля в одном из таких выходов погиб миноносец «Лейтенант Бураков». Для командования эта была большая потеря, поскольку самый быстроходный корабль эскадры обеспечивал связь осажденной крепости с внешним миром.
К 16 июля японцы подошли к городу по всей линии фронта. Началась блокада крепости. 25 июля, около 10 ч 30 мин утра, осадная артиллерия сделала первые выстрелы по городу. В первый день 120-мм батарея, расположенная на Волчьих горах, произвела около ста выстрелов по городу и кораблям. С этого момента японские снаряды каждый день рвались в осажденной крепости. А ночью был получен категорический приказ наместника о срочном уходе флота во Владивосток. В Порт-Артуре оставались отряд береговой обороны и 2-й отряд миноносцев. Из флагманов с кораблями, которым было предназначено разделить судьбу крепости, оставался контр-адмирал М.Ф. Лощинский.
29 июля, после боя в Желтом море, на внутренний рейд вернулись эскадренные броненосцы «Пересвет», «Ретвизан», «Победа», «Севастополь», «Полтава», крейсер «Паллада», миноносцы «Выносливый», «Властный», «Бойкий».
Теперь лодка «Бобр» участвовала, вместе с броненосцами, в перекидной стрельбе. «Гремящий» каждый день выходил из гавани на внешний рейд охранять тралящие караваны. В один из таких выходов, подорвавшись на мине, он затонул на расстоянии около 3 миль на S от входного маяка. «Гиляк» у брандера, а «Отважный» в проходе по-прежнему несли сторожевую службу — в течении августа ими было отбито десять атак миноносцев.
Бомбардировки становились все интенсивнее, и миноносцы вынуждены были выходить на внешний рейд, чтобы укрыться от снарядов. А 19 сентября осадная артиллерия начала обстрел крепости из 280-мм мортир. Теперь «Гиляк» и «Отважный» также почти ежедневно уходили на внешний рейд. 25 сентября они отбили последнее нападение — японцы перестали бросать свои миноносцы в бессмысленные атаки на две канонерские лодки, когда все русские корабли могла обстреливать их артиллерия. Так, в октябре «Бобр», находясь на внутреннем рейде, в течении трех дней подряд получал попадания японскими снарядами, а 26 октября снаряд попал и в «Отважный».
К концу октября несение канонерскими лодками и миноносцами сторожевой службы у входа в гавань под ежедневным обстрелом стало бессмысленным. 30 октября в бухту Белый Волк ушли миноносцы, а 1 ноября к ним присоединился и «Отважный». Этот день стал последним в боевой службе «Гиляка» — лодка покинула свой пост у брандера, на котором бессменно простояла более 7 месяцев, и ушла на внутренний рейд. «Гиляк» был разоружен — его скорострельная артиллерия и моряки требовались на сухопутном фронте, где теперь решалась судьба крепости.
22 ноября японцы, захватившие господствующие высоты, начали расстрел русских кораблей прямой наводкой 280-мм снарядами. В этот день затонула «Полтава», на следующий «Ретвизан», 24 ноября их участь разделили «Победа», «Пересвет», «Паллада». На следующий день после попаданий нескольких 280-мм снарядов затонула на внутреннем рейде канонерская лодка «Гиляк».
Командир «Севастополя» капитан 1 ранга Н.О. Эссен, спасая свой броненосец, увел его в бухту Белый Волк. Здесь последние корабли некогда грозной эскадры в течение почти месяца отчаянно отбивали бесконечные торпедные атаки японских миноносцев. Лодка же «Бобр», оставшаяся на внутреннем рейде, затонула 13 декабря от огня японской артиллерии.
К исходу 19 декабря японские войска заняли почти все позиции последнего рубежа обороны города — часы русского Порт- Артура были сочтены. Поздним вечером того же дня миноносцы «Статный», «Скорый», «Сердитый», «Властный», «Сильный», «Бойкий» и паровые катера с броненосцев «Победа», «Ретвизан», «Цесаревич» уходили в нейтральные порты. На борту «Статного» находились знамена стрелковых полков, Квантунского экипажа и гордость экипажей «Бобра» и «Гиляка» — наградные Георгиевские серебряные рожки. В бухте Белый Волк своими экипажами были затоплены «Севастополь» и лодка «Отважный» — порт-артурская эскадра перестала существовать.
В последнюю ночь обороны над городом и гаванью гремели взрывы — уничтожались береговые батареи, боеприпасы, склады, мастерские. В затонувших на мелководье и оставшихся на плаву кораблях и судах взрывались зарядные отделения торпед. Один из этих взрывов и поставил точку в короткой жизни «Гиляка».
Офицерский состав канонерской лодки «Гиляк» в период русско-японской войны
Командир
- капитан 2 ранга В.А. Алексеев (до 18.04.1904)
- капитан 2 ранга Н.В. Стронский (с 18.04.1904)
Старший офицер
- лейтенант (с 28.03.1904 капитан 2 ранга) Ф.А. Винтер
Вахтенный начальник
- лейтенант А.А. Нордман
- мичман П.А. Светлик
- мичман М.Д. фон Штейн
- мичман Б.С. Безкровный
И. д. ревизора
- мичман Г.В. Воробьев (до 9.05.1904)
Минный офицер
- лейтенант В.К. Прокопович
Артиллерийский офицер
- лейтенант С.А. Берх (до 8.03.1904)
- лейтенант М.А. Борисов (с 8.03.1904)
Штурманский офицер
- капитан корпуса флотских штурманов В.З. Лукин
Судовой механик
- младший инженер-механик С.П. Янцевич
Трюмный механик
- младший инженер-механик М.А. Шмидт
Судовой врач
- лекарь В.И. Кудрин
Командиры
- капитан 2 ранга В.Ф. Фортман — 3.06.1897-27.02.1897 (Скоропостижно скончался);
- капитан 2 ранга Е.Р. Егорьев — 3.03.1897-13.04.1897;
- капитан 2 ранга А.К. Вильгельмс — 13.04.1897- 9.12.1898;
- капитан 2 ранга В.М. Ларионов 9.12.1898- 8.11.1899;
- капитан 2 ранга барон И.Б. Индрениус — 8.11.1899-20.09.1900;
- капитан 2 ранга Л.Ф. Добротворский — 20.09.1900- 6.12.1901;
- капитан 2 ранга П.П. Шумов — 6.12.1901-5.05.1903;
- капитан 2 ранга В.А. Алексеев — 5.05.1903-18.04.1904;
- капитан 2 ранга Н.В. Стронский — 18.04.1904-1.01.1905.
Литература и источники информации
- Скворцов А. В. Канонерская лодка сибирской флотилии "Гиляк". Научно-популярное издание Гангут, 1999, выпуск 21, стр. 30-47.
- Скворцов А. В. Канонерская лодка сибирской флотилии "Гиляк". Научно-популярное издание Гангут, 2000, выпуск 22, стр. 24-40.
- Скворцов А. В. Канонерская лодка сибирской флотилии "Гиляк". Научно-популярное издание Гангут, 2000, выпуск 23, стр. 16-26.
- Канонерская лодка "Гиляк", Морская колекция, 2010, No 4.
- С.В. Несоленый. Канонерские лодки первой эскадры флота тихого океана в русско-японской войне. 1904-1905 гг. С.-Пб.: Издатель Р.Р. Муниров, 2011, - 96 с.: илл.
.jpg)
